Кронштадтский детектив 7
Кронштадтский детектив
Повесть
Вадим Инфантьев
Рисунки А. Сколозубова
Ступайте, мичман!
Вечером, после ужина, я услышал, как хлопнула калитка, послышались шаги, раздался стук в дверь. Звякнула щеколда и отец сказал:
- Милости просим, ваше благородие.
Раздевшись на кухне, в комнату вошли прапорщик Савельев и мичман Порогин. Мичман тяжело опустился на стул.
- Вот так-то... - не обращаясь ни к кому, задумчиво проговорил мичман. - Черт-те что творится на святой Руси. - Он вздохнул, положил руки на стол, посмотрел на ладони и сжал кулаки. - В общем так: высокое начальство из особых государственных соображений решило британского офицера капитан-лейтенанта Кроуна, занимающегося шпионажем в Российской империи в пользу некой иностранной державы, не арестовывать, не задерживать, позволить закончить свои дела и спокойно отбыть восвояси.
- Как? Почему? - воскликнул отец.
- Я же сказал: из особых государственных соображений, - язвительно ответил мичман.
- Но это же предательство! - возмутился отец.
- Не смею прекословить, - еще горше и язвительнее ответил мичман. - Скажу по секрету, мне стало известно, что некой особе, которую я не знаю, поручено вежливо намекнуть капитан-лейтенанту Кроуну, что пора покинуть пределы Российской империи, так как о деятельности его знает кое-кто в Петербурге и в морском ведомстве. А также известно мне, что готовится приказ о моем переводе не то на Черное море, не то на Тихий океан.
- Что же творится, ваше благородие? - продолжал отец. - Шпион под самым носом. Все о нем известно, даже фамилию настоящую узнали, и вдруг отпускать? Нельзя этого делать!
- Мы с Виктором Ивановичем тоже так думаем, - спокойно ответил мичман.
А я спросил:
- Ваше благородие, Дмитрий Васильевич, а не вы сегодня утром из Лисьего Носа в возке ехали с каким-то стариком?
Мичман рассмеялся и покрутил головой:
- Вот чертенок глазастый, разглядел-таки. Я боялся, что узнаешь и крикнешь что-нибудь.
- Нет, он парень смышленый, - вставил прапорщик. - Виду не показал, что мы с ним знакомы, когда я обогнал, чтоб вас, Дмитрий Васильевич, предупредить.
- Так вот, - сказал мичман. - Я нашел в Петербурге отставного капитана первого ранга, который прежде служил на Черном море. Мы с Виктором Ивановичем устроили ему встречу с вами на дороге, и он признал в Артуре Максимовиче английского моряка, который по найму служил штурманом на черноморских пароходах и весной тысяча восемьсот семьдесят седьмого года, с началом русско-турецкой войны, списался на берег и исчез из России.
Тут я признался, что задумал было утопить Артура Максимовича, но он перехитрил меня, оделся в каучуковый костюм и посылал меня одного на опасный лед, может быть, нарочно, чтоб я утонул.
- Не утонул бы, - заметил мичман. - С той первой встречи в вашем доме наши с Виктором Ивановичем люди следили за вами в морские бинокли с берега, а когда подозревали опасность - выходили на лед под видом рыбаков.
- Вон оно что, - облегченно вздохнул я.
А отец сердито спросил:
- Так что же прикажете делать, господа офицеры? Отпускать шпиона со всеми сведениями о северном фарватере?
- Со сведениями отпускать нельзя, - четко ответил мичман. - Мы за тем и пришли сюда, чтоб вместе решить, как нам поступать дальше.
...Спустя четверть века я неожиданно встретился с командиром крейсера "Заря свободы" капитаном второго ранга Порогиным. Дмитрий Васильевич рассказал мне, как тогда к нему, еще мичману, отнеслось начальство. Позднее от других кронштадтцев и по архивным документам я выяснил, как приблизительно обстояло дело.
Мичман Порогин подал рапорт в штаб кронштадтской крепости, в котором сообщал, что некий господин, по всей вероятности англичанин, проживающий на даче под Сестрорецком, под видом рыбака производит промеры глубин с целью найти судоходный фарватер севернее Кронштадта и что этого шпиона нужно немедленно арестовать и отдать под суд.
На следующий день мичман Порогин был срочно вызван к адмиралу.
- Вы, мичман, сошли с ума! - сказал адмирал и вернул ему рапорт.
- Ваше превосходительство, - ответил Порогин. - Я сам по ночам с матросами делал контрольные промеры в тех же местах и заявляю, что фарватер этим шпионом найден.
- Это вами, мичман, найден фарватер! И то еще надо подумать. Контрольные промеры! Да вы пропустили и камни, и мели, и ряжи, и свайные преграды. А где доказательства, что указанный вами господин делал промеры, а не ловил рыбу?
- Доказательства будут найдены при обыске и аресте шпиона.
- Что?! Без достаточных оснований арест и обыск у иностранного подданного? Ступайте и протрезвитесь, если пьяны, и забудьте о своем глупом рапорте.
Мичман побледнел:
- В таком случае, ваше превосходительство, я вынужден подать рапорт через вашу голову на высочайшее имя.
- Что?! - закричал адмирал. - Вы действительно рехнулись!
- Я уверен в своей правоте и в случае ошибки понесу ответственность по всей строгости закона. - твердо ответил мичман и спросил: - Разрешите идти?
- Стойте! - Адмирал долго и торопливо ходил из угла в угол своего огромного кабинета. Потом спросил: - Кто еще знает об этом вашем гениальном открытии?
- Только те, через чьи руки шел мой рапорт к вам, ваше превосходительство.
- Так вот, мичман, я вам приказываю молчать, - сказал адмирал. - Никому ни слова до тех пор, пока я вас не вызову и не сообщу своего решения. Иначе вам погонов не носить. Ступайте.
Через два дня в одном из кабинетов Морского министерства состоялось совещание крупных чинов. На столе лежала карта Кронштадтской крепостной зоны.
- Надеюсь, господа, вы ясно понимаете всю сложность создавшегося положения, - начал один из адмиралов. - Ведь все считают, что севернее острова Котлин нет судоходных фарватеров. А, оказывается, есть. Если мы арестуем шпиона и будем его судить, процесс огласки не минует. И даже если удастся сохранить судебный процесс в тайне, все равно будет задан вопрос: куда девались те суммы, что были отпущены казной для насыпки ряжей и устройства свайных преград?
В разговор вмешался генерал инженерной службы:
- Господа, у нас есть подряды на устройство подводных преград и акты приемки. Все бумаги в порядке.
- Но корабли плавают по морю, а не по бумаге! А если снова назначат комиссию для промеров и обнаружится, что ряжей и преград, указанных в подрядах и актах, на самом деле нет? Тогда что?
Генерал инженерной службы спокойно ответил:
- Сваи могли сгнить или разрушиться. Ряжи могли уйти под тяжестью в грунт или развалиться во время ледоходов, штормов, а течение Невы могло образовать новые русла.
- Так-то оно так, но спросят: почему не следили за фарватером? Спросят: почему подходы с моря к столице севернее Кронштадта не защищены?..
После долгих совещаний морское начальство решило шума не поднимать, дать агенту возможность беспрепятственно покинуть пределы империи. А с весны этого года назначить комиссию для промеров глубин и к осени представить проект, в котором указать, что из-за ледоходов, штормов и течения Невы севернее острова Котлин образовалось естественное судоходное русло. Для защиты его следует построить ряд насыпных фортов.
Наконец, адмирал вызвал к себе мичмана Порогина и сурово сказал:
- Во-первых, мичман, благодарю вас за то, что своевременно поставили нас в известность. Мы примем надлежащие меры. Приказываю никаких своевольных действий в отношении англичанина не предпринимать, забыв о его существовании. Я вас больше не задерживаю. Ступайте, мичман.
Борясь с желанием махнуть на все рукой, мичман Порогин размышлял о том, что ему предпринять дальше. Он отыскал в архивах списки иностранных офицеров, когда-либо проходивших службу в русском флоте. Ему хотелось выяснить, кто же на самом деле Артур Максимович. Порогин расспрашивал бывалых моряков и вскоре познакомился с отставным капитаном первого ранга, который узнал в Артуре Максимовиче английского моряка Артура Кроуна.
И вот Порогин, Савельев и мой отец сидят у нас дома за столом, а я стою рядом и от нетерпения переступаю с ноги на ногу.
- Мы долго думали, как поступить, - сказал, наконец, мичман Порогин. - Виктор Иванович намеревался затеять ссору и вызвать Кроуна на дуэль. Но это ничего не даст. Во-первых, неизвестно, кто погибнет на дуэли. Во-вторых, если Кроун будет убит, его правительство заявит протест, а то, что он был шпионом, останется недоказанным. Дело ведь не в самом Кроуне. Если он удерет - полбеды, важно, чтоб данные замеров не увез с собой... Надо бы изъять все записки Артура Кроуна.
- Украсть? - вставил мой отец.
- Нет, не украсть, - возразил мичман. - Это Кроун крадет у нас секретные сведения, и мы их у него изымем. Понятно?
- Как не понять!
- Надо сделать так, чтоб Кроун бежал в спешке, не прихватив с собой ничего.
Отец усмехнулся и заметил:
- А на прощание надавать бы как следует по шее, для памяти.
- Совершенно с вами согласен, - сказал прапорщик Савельев.
Мичман неопределенно повел плечами.
- Это второстепенный вопрос. Давайте перейдем к делу. Кроун может уехать не сегодня-завтра, тем более что его могут предупредить. Медлить нельзя. Завтра, то есть в субботу, в Петербурге, в Офицерском собрании, состоится пышный вечер, соберется цвет флотского и армейского офицерства. Мои знакомые штабисты послали пригласительные билеты баронессе, и еще сегодня днем один билет был отправлен господину Кроуну. Побывать в таком обществе, тем более перед отъездом, для него очень заманчиво: привезет свежие сведения и завяжет новые знакомства. В конце вечера к нему подойдет некий отставной капитан первого ранга и назовет его настоящее имя. Это встревожит Кроуна, и он заспешит на дачу, чтоб собраться в дорогу. На даче он увидит, что все документы изъяты. - Мичман откинулся на спинку стула и махнул рукой. - Дальше не интересно, что он будет делать. Думаю, что в полицию о пропаже своих бумаг не заявит.
- А может он запрятал бумаги так, что не сыскать, - заметил мой отец.
- Вряд ли, - возразил мичман. - Он уверен в своей безнаказанности, знает: чуть что - за него заступится баронесса и другие влиятельные лица. - Мичман снова положил сжатые кулаки на стол. - Нам предстоит, пока Кроун веселится в Петербурге, проникнуть в его комнату и изъять все его бумаги.
Прапорщик Савельев вынул из кармана лист бумаги и расстелил на столе. Вынул карандаш и, показывая чертеж, стал объяснять:
- Кроун живет в этой угловой комнате на втором этаже. Проникнуть туда можно только через первый этаж, который тоже закрыт. Ключи хранятся у экономки и Кроуна. Кухарка живет в пристройке возле кухни и запирается на ночь. Экономка с мужем и конюх живут во флигеле. Во дворе цепная собака...
- Корсар, - подсказал я.
Отец вставил:
- Один из наших предлагал надежное дело - пустить красного петуха, и все. Никаких документов, ничего не останется, одни головешки.
- Как взбунтовавшиеся мужики - помещичью усадьбу? - спросил Савельев.
- Вроде того, - ответил отец.
- Но тогда невинно пострадает кухарка, экономка и остальная прислуга. Их обвинят если не в поджоге, то в недосмотре, да и Кроун не поймет, что он разоблачен. А главное как раз в этом. Так ведь, Алексей Прохорович?
- Истинно так, - ответил отец. - На дачу можно проникнуть и по крыше - через слуховое окно.
- Через слуховое окно человеку не пролезть, - вставил прапорщик.
- Да, взрослому не пробраться, - вздохнул отец. - И все трое посмотрели на меня.
А я помолчал для солидности и пренебрежительно повел плечами:
- Что же, раз надо, могу.
Отец снова вздохнул:
- Конечно, не гоже парнишку на такое посылать, да ведь ничего другого не придумать. Ладно хоть мать не знает, не то с ума сойдет.
Все нахмурились, замолчали, потом мичман сказал:
- Дверь в комнату можно взломать.
- Зачем? - перебил отец. - Пусть Кроун думает, что в его комнате не раз бывали. Достанем ключ. Замки-то делал и ставил наш сестрорецкий слесарь.
- Отлично! - воскликнул мичман. - Теперь вопрос: как быть с собакой?
- С Корсаром, - вставил я.
- Да, с Корсаром. Сделать так, чтоб сорвалась с цепи и убежала?
- Дмитрий Васильевич! - воскликнул я. - На Ксюшу Лупаткину Корсар не лает. Ее все собаки в околотке любят.
Мичман нахмурился:
- Зачем еще девочку в это дело втягивать? Хватит тебя одного.
- Можно, - сказал отец. - Это девчонка бойкая.
- Хорошо, допустим, что все так и будет, - мичман пристально посмотрел на отца, - Я понимаю ваше состояние, Алексей Прохорович, но вам в это дело встревать не следует. Погодите, выслушайте меня. Проху мы в обиду не дадим, слово офицера. Допустим, что нас обнаружат. Тогда я заявлю, что самовольно решил изловить шпиона и заставил мальчишку открыть мне дверь.
- И я тоже, - вставил прапорщик Савельев.
- Это одно дело, - продолжал мичман. - Но, поймите, если к этому делу будут причастны рабочие, начальство истолкует все по-другому. Такое заварится!..
