Золотое зерно (стр. 2)

Рисунки А. Мелик-Саркисяна



окончание

* * *

   Все, кажется, оговорено. Уиншлихт закрыл свою записную книжку, куда он заносил последние указания Феликса Эдмундовича.

   Дзержинский бросил острый взгляд на своего друга, товарища по партии, а теперь и заместителя Председателя ВЧК, и понял: устал Иосиф.

   - Наша главная задача - это охрана жизни и здоровья Ильича. По заключению врачей и постановлению Политбюро, Ильичу положено отдыхать полтора месяца. На тебя лично возлагается  обеспечить полный отдых Ильича. Ничегонеделание... - строго сказал Феликс Эдмундович и оборвал себя: - Глупости говорю - Ильич и ничегонеделание - такие несовместимые понятия. Самое лучшее лекарство для Ильича - это положительные эмоции. - Феликс Эдмундович придавил окурок в пепельнице и вынул из коробки очередную папиросу.

   - Чем же можно его порадовать? - усомнился Уиншлихт.

   - Я дал слово, самому себе дал, что через неделю по прибытии в Омск мы начнем планомерную отгрузку зерна, - ответил Дзержинский. - Мы дадим сибирский хлеб рабочим Москвы и Питера, голодающим Поволжья, и в первую очередь обеспечим детей.  Это главная забота Ильича - спасти от голодной смерти тридцать миллионов человек, в том числе семь миллионов детей...

   Январским утром 1922 года Иосиф Станиславович Уиншлихт провожал на Ярославском вокзале поезд Дзержинского. Нарком путей сообщения, он же Председатель ВЧК, он же председатель комиссии по улучшению  жизни детей, он же чрезвычайный уполномоченный по заготовке хлеба, он же... этот горячий, деятельный - но вовсе не железный - Феликс, человек с нежным и щедрым сердцем, трезвым умом и несгибаемой волей, с непоколебимой верой в дело Ленина, ехал выполнять задание партии - вывезти из Сибири 15 миллионов пудов продовольственных товаров. Бригада Дзержинского включала специалистов транспортников, партийных работников, чекистов. Хлеб и мясо в Сибири есть, но транспорт - эта кровеносная система страны - тяжко болен: разрушены тысячи мостов, разворочены десятки тысяч верст рельсовых путей, в развалинах множество депо и железнодорожных мастерских, большое число паровозов за негодностью отправлено на "кладбища", на каждом третьем товарном вагоне мелом крупно написан приговор: "не пригоден", "болен". Нужны сверхчеловеческие усилия, чтобы возродить транспорт.

   И вот Феликс Эдмундович. теперь уже как особо уполномоченный ВЦИК, выехал в Сибирь.

   Через несколько дней он доложил Владимиру Ильичу из Омска, что началась погрузка и отправка в Москву ржи, пшеницы, ячменя, мясных продуктов. Вместо 33 вагонов в сутки Дзержинский считал возможным отправлять 270 вагонов с продовольствием. Важно доставить это в срок и в целости. Чиновники из Наркомпути докладывают, что "принимают все меры". но...

* * *

   Очень досадовал Владимир Ильич на свой вынужденный отдых, но врачи были наделены Политбюро диктаторскими полномочиями и требовали длительного отдыха на свежем воздухе. Владимир Ильич понимал, что его жизнь нужна людям. Подчинился решению ЦК выехать в Костино на отдых, когда ВЧК раскрыло очередной заговор на жизнь Ленина, следы которого вели в Горки. Владимир Ильич был весьма дисциплинирован, и лишь однажды... Но сейчас он спешил закончить неотложные дела.

   Лидия Александровна, бессменный и бесценный помощник и секретарь Владимира Ильича, докладывала ему почту. Человек большой культуры, высокой партийности, она умела очень кратко, как любил Ленин, передавать суть документа и записать распоряжение.

   - Вот телеграмма из Сызрани о ходе работ по восстановлению моста через Волгу.

   Владимир Ильич живо взял телеграмму, прочитал и попросил Лидию Александровну немедленно разыскать Бонч-Бруевича.

   Владимир Дмитриевич явился в кабинет к Ленину через несколько минут.

   -  Как идет восстановление моста через Волгу? - требовательно спросил Владимир Ильич.

   - Я собрал со всей России самых опытных клепальщиков, подключил к ним молодых и толковых инженеров. Но работа идет на большой высоте над Волгой при сильном ветре и морозе 18-20 градусов. Больше часа клепальщики не выдерживают. Требуют спирта. Может быть, дадим, Владимир Ильич, в виде исключения?

  Владимир Ильич встал и покачал головой.

   - Нет, нет и еще раз нет. У нас установлен сухой закон. Мы должны покончить с этим социальным злом. Надо просить Совет труда и обороны отпустить для этих рабочих усиленное питание, усиленное, - подчеркнул он.

   - Но мост должен быть восстановлен немедленно, иначе хлеб, который уже отправляет Дзержинский, будет лежать на другом берегу Волги.

   - Спирт здесь делу не помощник. Наоборот.

   -  Для "сугреву", Владимир Ильич, не допьяна.

   - Для "сугреву", как вы говорите, нужны мясные щи и каша с хорошей порцией масла и настоящий чай. горячий, душистый.

   - Но это не заменит спирта.

   - Безусловно нет. Милый Владимир Дмитриевич, я долго жил у подножия Альп, Карпат. Сам люблю лазать по горам, хотя настоящим альпинистом не стал. Но дело в том, что настоящие альпинисты никогда , понимаете, никогда, не берут с собой спиртного. И это категорически запрещено во всех странах. Алкоголь обладает особым свойством отнимать не только разум, но и тепло у человека. В Швейцарии, в Австрии замерзшего в горах не оттирают снегом, как это делают у нас, не растирают спиртом. Наоборот, согревают грелками, теплой одеждой, горячей пищей. теплым молоком со сливочным маслом и тэде и тэпэ. Но не спиртом. Распорядитесь, чтобы рабочим отпустили свинину, другие жиры, мясо, молоко, обеспечили теплой одеждой, меховыми рукавицами. Организуйте сменные боигады - по два часа работы на ветру, затем горячая еда, отдых и снова на работу. Мост должен быть восстановлен немедленно. Это самый важный из всех тысяч разрушенных белогвардейцами мостов. Дзержинский уже начал отправлять поезда с продовольствием. Докладывать о ходе работ вы будете мне дважды в день, утром в 10 часов и вечером тоже в 10 часов. Вы ответственны и за здоровье рабочих, и за восстановление моста.  

   - Будет сделано. Можно идти? - спросил   Владимир Дмитриевич.

   - Да. И не забудьте распорядиться: готовить щи для рабочих наваристые, густые, чтобы ложка в них стояла, и в кашу побольше масла. Так любит русский человек, - сказал   Владимир Ильич вдогонку.

* * *

   Вечером начальник охраны Ленина - Петр Петрович Пакалн - внес в кабинет Владимира Ильича большой чемодан. Ленин предусмотрительно запер двери в зал заседаний и в коридор, ведущий в квартиру, и принялся примерять телогрейки, валенки, но больше всего его занимали ушанки.

   - Эта не годится, мала. В этой все лицо открыто, сразу опознают. Эта богато выглядит, наверное, какая-нибудь соболья. Вот эта, пожалуй, подходяща, - Владимир Ильич натянул на голову мохнатый овчинный треух и сверху повязал башлык. - Как думаете, Петр Петрович, не узнают?

   - Никому и в голову не придет, что в таком виде едет Председатель Совета Народных Комиссаров, Председатель Совета труда и обороны, - пробормотал Пакалн, - но уж от Дзержинского нам с вами достанется.

   - Говорите - достанется? Не волнуйтесь, Петр Петрович. Это не авантюрное приключение. Я должен сам, своими глазами посмотреть, что делается на транспорте, и выбрал в нем самое махонькое, но важное звенышко,  автодрезину. Если же предупредить по телеграфу, что едет Председатель Совнаркома, то понимаете, как меня встретят, что расскажут и что покажут? А мне страсть как надо увидеть все в натуральном виде. Да, да! Так говорите, что достанется нам от Дзержинского?

   - Будьте уверены, - ответил Пакалн.

   Владимир Ильич рассмеялся.

   - А известно ли вам, батенька, что сам Феликс Эдмундович не раз такой маскарад устраивал, уже будучи наркомом путей сообщения? Он и в теплушках вместе с мешочниками ездил, и в воинских составах, как демобилизованный, и стоял в очереди в кассу за билетом, и в качестве составителя поездов проверял вагоны и вытаскивал оттуда обмороженных, голодных беспризорников. Так этот метод я у него перенял.

   - Ну, как сказать, - возразил Петр Петрович. - Может быть, он у вас учился. Вы ведь в Германии жили полтора года как болгарин Иорданов, в Англии стали Якобом Рихтером, в обличье рабочего Карпова в Питере в 1906 году на собрании выступали, в Москву лабазником поехали, инженером Петровым в Финляндии проживали, немецким профессором геологом Мюллером тоже были, в косарях в Разливе ходили, по документам рабочего Сестрорецкого завода Иванова жили, и кочегаром на паровозе ездили, и даже пастором были не один раз.

   - Все в свое время, в свое время, Петр Петрович. А сейчас речь идет о многих миллионах пудов продовольствия, о спасении миллионов жизней. - Владимир Ильич потер лоб: болела голова, предвестник бессонной ночи.

   Петр Петрович эту ночь тоже не спал. Даже подушка взмокла от пота. В нарушение всех инструкций он один едет сопровождать Владимира Ильича. А ну как его узнают? Глаза-то ленинские, известны всей стране, каждому человеук, и голос его многие слышали. Вдруг признает какой-нибудь вражеский элемент? Может быть, к утру передумает? - теплилась надежда у  Петра Петровича. Но нет. Утром Ильич позвонил, как условились.

   - Поехали к Ярославскому вокзалу, - передал Пакалн шоферу распоряжение Ленина.

   В машине Владимир Ильич поменял сапоги на валенки, снял пальто, под которым у него были надеты телогрейка и ватные брюки, натянул на голову ушанку, заправил под башлык  бородку и вышел из машины.

   Пакалн и Ленин пошли по путям к поворотному кругу. Захламленность повсюду была неописуемой, многие пути были засыпаны глубокими грязными сугробами, по обочинам валялись ржавые железные бочки, рельсы, груды гнилых шпал, всюду стояли вагоны с развороченными крышами, с разобранными стенами, на некоторых даже негде было написать "болен".

   -  На дрезине будут одни чекисты?

   - Да, будут только чекисты. На московском узле всего две дрезины, и обе в совместном пользовании ВЧК и Наркомпути.

   - М-да! Представьте меня как нового работника транспортной Чека, которого надо "обкатать", показать ему, что к чему. Вы будете мне объяснять, а я ограничусь только междометиями.

   Автодрезина выглядела весьма непривлекательно: облупленная краска, вмятины, почти ни одного целого стекла, внутри на сиденьях, когда-то обтянутых кожей, топорщились пружины, перевязанные лыком. Возле машины двое в телогрейках копались в моторе, двое в кожаных куртках, видимо, оперативники, сидели в машине. Старший из них знал Пакална, знал, что он чекист и работает в Кремле, но понятия не имел, что Петр Петрович начальник охраны Ленина. И все же первый вопрос был:

   - Ильича видел? Как он? Говорят, перетрудился, плохо со здоровьем?

   - Ленин здоров, видел его гуляющим по плацу, веселый, румяный, - невозмутимо отвечал Пакалн, а у самого сердце стучало как бешеный мотор.

   - А это кто? - уже тихо спросил старший, кивая на Ленина.

   - Хозяйственник из транспортной Чека, - ответил Пакалн.

   - По борьбе с хищениями? - уточнял старший.

   - Да, ему надо показать пакгаузы, склады, мастерские, депо.

   Водитель автодрезины тщетно пытался завести мотор, крепко выругался и, обращаясь к "хозяйственнику из транспортной Чека", сказал:

   - Возьми на заметку. Жулье на складах: керосин пополам с водой. Все разворовывают. Разве двигатель согласится работать на таком месиве? А ну-ка, ребята, подтолкните!

   Двое молодых чекистов выскочили из машины и стали толкать. Мотор фыркнул, поурчал, и дрезина двинулась, но не успели молодые люди сесть в машину, как она остановилась. Так, прыжками, рывками, под изысканные ругательства водителя добрались до длинного, бурой краской выкрашенного здания.

   - Я думаю, вам полезно будет посмотреть пакгауз, - сказал Петр Петрович. Из широко раздвинутых дверей пакгауза несло дохлятиной. Несколько рабочих грузили на платформу весов мешки, из которых сыпалось зерно.

   - Как можно так обращаться с народным добром? - спросил Ленин.

   - Ты спроси об этом не нас, а крыс, их тыщи, они здесь хозяева, зыркают глазками из всех углов, - зло ответил рабочий.

   - Крысы помогают ворам. Что украдут - на крыс свалят, - комментировал водитель. - Хоть бы дохлых убрали, воняет-то как. Ну, теперь на "кладбище"? - спросил водитель старшего.

   Паровозное кладбище. Множество паровозов без труб, без тендеров, от некоторых остались просто одни ржавые котлы да скаты.

   - Не все здесь "покойники", - объяснял водитель, - многие можно отремонтировать, но старая контра не желает с ними возиться, лучше списать. Или вот вагоны, их по кусочкам разбирают на топливо, и никому дела до этого нет. Или вон, гляньте-ка...

   Мужчины и женщины из-под снега выгребали уголь, наполняли ведра, огромные плетеные корзины, другие увязывали дрова. Прополз товарно-пассажирский поезд. Все крыши были облеплены людьми, пассажиры сидели на ступеньках, уцепившись за поручни. Мороз на улице был градусов 15-20.

   -  А внутри вагонов сидят главным образом мешочники, везут хлеб. За фунт зерна получают место в вагоне, - пояснял водитель. - Вот Ленину бы об этом написать или как там доложить.

   - Ленин  про все это знает, - отрезал Пакалн.

* * *

   В унылом пейзаже с грязными сугробами и скелетами вагонов вдруг возник мираж. У депо стоял поезд из новеньких, блестящих свежей краской, зеркальными окнами вагонов. Поезд возглавлял черный, видно, из недавно купленных за границей, паровоз.

   - Что это за чудо? - спросил Владимир Ильич водителя автодрезины, который стал уже настоящим гидом для "хозяйственника из ЧК".

   - Разве не знаешь? - удивился водитель. - Это же царский поезд, Николашки второго, но ездит теперь в нем барин, сам Лев Давыдович Троцкий. Дворец на колесах, ей-богу. Даже баня есть. Мне довелось там отопление налаживать, я взошел и ахнул. В каждом салоне часы. Каких только там нет! Троцкий больно любит часы и музыкальные шкатулки. Везде картины, зеркала, вазы с цветами, разные статуи. А прислуги у Троцкого, что у знатного барина: повара, прачки, горничные, портные, парикмахеры, массажисты, доктора, не считая разных там секретарей. Ты думаешь, что Троцкий, как Ленин, морковный или там брусничный чай пьет и пшенную кашу за милую душу есть? Как бы не так. Чего ему туда, в вагоны, только не тащат, и рыбу, и птицу...

   И много таких поездов на железных дорогах? - прервал перечисления яств Ленин.

   - Таких поездов нет, а вагонов-салонов на Московском узле для всякого начальства и наркомов штук девяносто.

   Петр Петрович видел, как мрачнело лицо Владимира Ильича.

   - А у Михаила Ивановича тоже такой поезд? - нацеленно спросил Пакалн водителя.

   - Тоже скажешь. Наш Всероссийский староста ездит на поезде "Октябрьская революция". Там все вагоны исписаны лозунгами, обклеены плакатами. Вагоны обыкновенные, пассажирские, и Михаил Иванович, дай бог ему здоровья, месяцами проводит в поездах. А в вагонах у него и кинематограф, и туманные картины, он их населению станций и крестьянам показывает, книжки для детей, типография, в которой каждый день газеты печатают. С ним там ученые по части земледелия едут и разные агитаторы. Сам Михаил Иванович на сходках выступает, рассказывает что и как. Про новую экономическую политику в такие горячие споры вступает  и всегда победителем выходит. Крестьяне понимают, что Советская власть им долг сполна выплачивает. Верят ему люди. Как Ленину верят.

   - Откуда вам все это известно? - спросил Владимир Ильич.

   - Люди сказывают, да и сам я на этой дрезине где только не бываю. Всего наглядишься, всего наслушаешься.

   - Можно ли поехать в депо Москва-сортировочная? - спросил Ленин.

   - Если натуральным керосином заправимся. Есть здесь недалеко один честный кладовщик Васильич, если он на месте, тогда порядок, - уверенно сказал водитель.

   - Значит, есть и честные люди? - спрсоил Ленин.

   - Да честных куда больше, но чего сто честных  смастерят или добудут, то один вор может украсть.

   Васильич был на месте. Негодный керосин слил в бачок, смерил, заправил свежим, пахучим, и отмерял точно - ни больше ни меньше, взял с водителя  дрезины расписку и сам выдал квитанцию на негодную смесь.

   Дрезина поехала веселее.

   - Едем со скоростью 30 верст в час, - доложил водитель, - а средняя скорость передвижения вагонов  на Окружной дороге полверсты в час.

   - Полверсты в час, - сквозь зубы повторил Владимир Ильич, - так далеко не уедешь. 

   Еще издали доносились перезвон, перестук и отсветы  электросварки в депо. На стене напротив арки висел большой портрет Ленина. Владимир Ильич надвинул шапку до переносицы и подтянул на подбородок  край башлыка. Над ямой стоял паровоз, вокруг которого хлопотало несколько рабочих. Из-под самых колес появилось веселое, перемазанное мазутом лицо слесаря с зубилом и молотком в руках. Один из рабочих красил котел, другой счищал с рамы ржавчину.  Это был прославленный коллектив рабочих депо Москва-сортировочная, который положил начало  великому почину - коммунистическим  субботникам.

   - В "покойники" списали, а мы вот его воскрешаем. еще побегает, да как. Сильная машина, - высунулся из окна машинист.

   Пакалн видел, как потеплели глаза Владимира Ильича, как он с надеждой и влюбленно смотрел на этих людей новой формации, наделенных чувством личной ответственности за судьбу страны, гордых и счастливых оказанным им доверием.

    Владимир Ильич, энергично повернувшись к Пакалну, положил ему руку на плечо и сказал:

   - А теперь быстренько домой, дело не ждет.

   Миновал жестокий 1921/22 голодный год. Величайшей организаторской силой партии, этого "зернышка" в нашем народе, по выражению Владимира Ильича, способного "переделать" все, благодаря сверхчеловеческому напряжению гения Ленина, самоотверженному труду его соратников было  спасено от голодной смерти не одно поколение.

   27 декабря 1922 года был едва ли не самый счастливый день жизни Владимира Ильича, когда он на заседании Политбюро предложил досыта кормить детей и учителей в школах, и хозорганам предписывалось отложить особо для этого хлеб и "добавить еще на расходы на школы 1 миллион рублей золотом".

   С голодом в нашей стране было покончено. Золотое зерно дало золотые всходы.

<<<



_______________________________