Старик прячется в тень 5

Старик прячется в тень

(продолжение)

Глава 4

Аркадий Минчковский

Рисунки Ю. Шабанова

В Адриановом доме большие события. Приехал его отец. В первом часу дня он подкатил к доме на извозчике. В ногах чемодан и зеленый портплед. Отец было попытался, как раньше, поднять Адриана за локти, но, поглядев на него, сказал:

- Ну и вырос ты, брат,.. - и, обняв за плечи, прижал Адриана к себе.

Теперь Адриан сидел у окна и в десятый раз разглядывал то, что привез ему отец. А привез он ему оловянных солдатиков, барабанщиков и трубачей и еще книжку "Робинзон Крузо". Отец, наверно, и в самом деле забыл, сколько Адриану лет, потому что оловянные солдатики хоть и хорошая вещь, но, в общем, он в них уже отыгрался. Да и "Робинзона Крузо" прочитал еще в прошлом году. Правда, эта книжка была новенькая, с золотом на обложке и с картинками, а не трепаная, какую он приносил из школьной библиотеки. Солдатики тоже ничего, подходящие. У Адриана немедленно созрел план - выменять их на лучшие кадрики из Митриной коллекции.

Пользуясь тем, что мать служила в кинотеатре "Прогресс", Митря завел знакомство с киномехаником. Тому приходилось склеивать ленты, которые постоянно рвались, и Митря выпрашивал у него обрезки с кадриками.

Эти кадрики он потом менял на битки, на ножички от безопасной бритвы, на военные пуговицы. Правда, ни за что на свете он не променял бы редкостные, самые лучшие из них: знаменитого Вильяма Харта, мчащегося на коне по прериям, негра из "Красных дьяволят" с ножом в зубах или смешного Чарли Чаплина с малышом Джеки...

Но, может, все-таки за трубача и барабанщика Митря отдаст кадрик с Вильямом Хартом?

Адриан задумался. Нет, вряд ли уговоришь Митрю на такой обмен.

- Отец подошел к Адриану, подмигнул:

- Хочешь, прогуляемся в город? Согласен?

Еще бы не согласиться!.. Поход в город - так в Крутове называют центр - обещает что-нибудь приятное. Или возможность сфотографироваться вместе с отцом, проехаться на извозчике, а может быть, и покататься на карусели.

Отец надел свою белую полотняную фуражку, и они пошли в город.

- Пойдем к Каценеленбогену? - спросил отец.

О лучшем не приходилось и мечтать. "Каценеленбоген" - это магазин канцелярских и школьных принадлежностей на улице Революции. Магазин был частный. Когда Адриан был поменьше, он думал, что Каценеленбоген это значит - канцелярский бог и что магазин так называли нарочно.

По улице Коммуны шли неторопливо. Отец поглядывал по сторонам. Потом сказал:

- Да, не велик наш Крутов, а ведь скоро станет другим.

- Как другим? - удивился Адриан.

- Большим станет. Настоящим городом. Знаешь, тут будут строить огромный металлический завод. За городом, где теперь начинаются поля, задымят трубы и будут новые улицы и высокие дома. Крутова тогда, брат, не узнаешь.

- А когда это будет, пап?

- Думаю, скоро. Решение уже принято.

- А почему раньше не строили?

- Раньше у советской власти денег не хватало.

- А теперь хватает?

- Поднатужимся, будем строить.

- А скоро?

- Время, конечно, нужно. Ты не дождешься. Мы отсюда уедем.

- А куда, пап?

- Точно еще сказать не могу, но уедем. Может быть, в Ленинград. Там строятся новые заводы. Ты ведь знаешь, что я инженер.

- А почему ты не работал инженером?

- Нечего было инженерам делать. Война заводы разрушила. Строить новые было не на что. А вот теперь понадобились инженеры. Много их нужно. Вот и меня приглашают на большую работу. Ты мне скажи... - Отец вдруг сделался задумчивым. - У вас в классе есть дети безработных?

- Есть.

- А теперь не будет. Всем найдется работа. Придет время - еще рабочих рук будет не хватать. И инженеров и архитекторов тоже. Знаешь ли, сколько в нашей стране нужно всего построить?

- Чтобы как Америка, да?

- Америка!.. - отец смеется и треплет его волосы. - Что ж, мечтать можно и дальше. Но и у нас будет множество своих автомобилей. И самолеты тоже будут строить в России, и летать они станут по всему свету.

Никогда еще он не разговаривал так с Адрианом. Как будто Адриан тоже взрослый.

- Папа, - вдруг спросил Адриан, - а драгоценности, которые есть в республике, они идут на строительство.

- Какие драгоценности?

- Ну, золото и драгоценности всякие.

- Конечно. На драгоценности мы покупаем за границей машины.

- А на картины можно покупать машины?

- На какие картины?

- На самые знаменитые. На Рембрандта, например?

- Наверное... Картины Рембрандта стоят много золота.

- За одну можно купить машину?

- Может быть, и небольшой завод.

- Вот здорово, а!

- Правда, я что-то не видел, чтобы у нас музейные картины продавали. А ты это к чему?

- Так просто, - вздохнул Адриан. Даже отцу он не может выдать тайны.

Хотя магазин у Каценеленбогена был небольшой, но придешь, и глаза разбегаются. Тут и карандаши всех цветов, и бумага - и гладкая, и гофрированная. Попахивают лаком новенькие школьные счеты, букетиком торчат из бокала кисточки разной толщины. В этом магазинчике отец обыкновенно раскошеливался, и Адриан домой возвращался с рулоном бумаги или еще с чем-нибудь - рисуй, сколько хочешь...

Покупателей в магазине не оказалось. Седоватый человек в очках, с мягким и тихим голосом - сам хозяин - встретил Адриана с отцом.

- А-а, здравствуйте, - закивал Каценеленбоген. - С приездом вас. Давно не бывали...

Пока они здоровались и отец объяснял, что приехал не надолго и собирается отсюда перебираться со всей семьей, Адриан, как мог, осторожно, но настойчиво намекал, что у него кончились все краски.

- Есть у вас краски? - спросил отец.

- Немного еще осталось.

Владелец магазина положил на прилавок черную жестяную коробочку.

- Очень хорошая акварель. Немецкая, - Каценеленбоген вздохнул. - С товаром для частной торговли сейчас очень трудно. Думаю покончить со всей этой историей. Меня зовут заведующим в кооперацию. Вот распродам остатки и закроюсь.

Беседа еще продолжалась, когда отворилась дверь и в магазин, приподнимая на ходу шляпу, закатился Ян Савельевич Сожич.

- О, и ты тут? - словно обрадовавшись Адриану, проговорил он.

Каценеленбоген объяснил Сожичу, что Адриан пришел не один и познакомил отца с Яном Савельевичем. И без этого говорливый, Сожич оживился и принялся расспрашивать о Москве, о том, как там сейчас живут и не ожидаются ли какие-нибудь сенсационные новости. Каценеленбоген совсем замолк, а Сожич тараторил без умолку. Пора было идти. Отец сделал знак Адриану. Но и Сожич тут же торопливо распрощался с Каценеленбогеном - было непонятно, зачем он и приходил - и устремился за ними. На улице Ян Савельевич стал торопливо объяснять, что он давно знает Адриана, что тот дружит с его племянником Ромой и что он - Ян Савельевич - был бы очень рад поближе познакомиться со всей семьей.

Тут же он принялся уговаривать отца зайти к нему - ну, хотя бы на минутку - он так хочет показать ему сад и дом.

- Знаете, тут так редко встретишь интеллигентного человека... Я слышал - вы много ездите. Так интересно послушать, - продолжал Сожич.

Отец было сказал, что зайдет как-нибудь в другой раз, но Ян Савельевич настаивал:

- К чему откладывать? Час еще ранний. Посидим немного у меня. И дети будут рады.

Он тут же окликнул проезжавшего мимо извозчика и вежливо пригласил их обоих садиться в пролетку.

Отказаться было уже трудно, и они поехали. Надо сказать, что Адриан ничего не имел против предложения Сожича. Во-первых, приятно было ехать по улице Революции и поглядывать на мальчишек, которые идут пешком и завидуют тебе, а во-вторых, случай помогал лишний раз без всяких подозрений со стороны Ромчика побывать в доме Сожича.

Слезли с извозчика, и Ян Савельевич заспешил растворить перед ними калитку. С крыльца неторопливо сбежал Альберт.

- Не беспокойтесь, не беспокойтесь, не тронет...

На крыльце появился Ромчик.

- Вот и племянник... Может быть, вы его уже видели... Это папа твоего товарища, Рома...

Ромчик сложил руки по швам и, как механический болванчик, наклонил голову. Так его учили здороваться со старшими.

- У вас, наверно, найдутся свои дела, - обратился Ян Савельевич к мальчикам и заулыбался, приглашая отца в дом. - Прошу вас. Прошу...

В столовой их встретила Ромкина мама - высокая, худощавая женщина с черными, как у Ромки, глазами.

- Пожалуйста, знакомьтесь. Моя родственница, - представил ее Ян Савельевич. - Аня, вы нам приготовьте чай, а мы пока тут побеседуем.

Ян Савельевич пропустил гостя в свой кабинет и притворил дверь.

Мальчики прошли к Ромке. Адриан вытащил из кармана штанов пять разных оловянных солдатиков и выстроил их на подоконнике.

- Видал какие! Папка из Москвы привез. Здорово, да?!

Но Ромка разглядывал солдатиков так, будто ничего особо интересного не увидел. Явился Альберт. Поднялся на задние лапы и деловито обнюхал оловянных солдатиков.

- Нравятся, Альбертик? - спросил Адриан.

Но бульдог был ученый. Он тоже не выказал особого интереса и, равнодушно фыркнув, опустился на все четыре лапы.

- Давай менять на твою коллекцию коробок! - внезапно предложил Адриан.

- Папиросных?

- А то каких же?

- Ты что!

Это было неслыханной наглостью. От удивления Ромчик даже присвистнул. Адриан несколько раз и сам начинал собирать папиросные коробки, но ему не хватало терпения, он забывал про коллекцию, и тогда пустые коробки валялись повсюду, и Агафоновна вышвыривала их, а Адриан и не замечал этого. Ромчик же увлекался своей коллекцией всерьез. Коробок у него был полный чемодан, еще не все вмещались. Были тут редкостные. Такие, каких в Крутове, как уверял Ромчик, больше не найдешь. Были даже фанерные из-под сигар с портретом какого-то бородатого президента. И вот Адриан отважился предложить за всю эту великолепную коллекцию пять солдатиков. Ну и придумал!

- За этих-то паршивых оловяшек?

- А зачем и кому нужны твои коробки?

На этот вопрос было трудно ответить. Ромчик знал, что без коробок жизнь его сделалась бы бессмысленной. Правда, другим этого было не понять.

- Нужны, - просто сказал он. - Хочешь, за "Аду"? Она еще царская, ни у кого из мальчишек нет.

- Все пять?

- Ага.

Все пять за какую-то несчастную "Аду"? Пять отличных оловянных солдатиков! Теперь пришла очередь возмутиться Адриану.

- С ума спятил, - сказал он и расхохотался.

Торговались долго. В конце концов сошлись на пяти редких коробках. Была среди них и "Ада". Была еще из-под каких-то смешных папирос "Бегемот". Ромка уверял, что у него самого второй такой не осталось, но Адриан знал, что Ромка врет. Так-то он и расстанется с единственной! Адриан сложил коробки одна на другую и подумал, что теперь обязательно соберет коллекцию еще почище Ромкиной. Пять солдатиков, один конный и четыре пеших, выстроились на Ромкином подоконнике, навсегда перейдя под его командование.

Тут мальчиков позвали пить чай.

Проходя мимо дверей кабинета, Адриан заметил, что чехлы на картинах сняты, и решил, что Сожич это сделал специально, чтобы похвастаться картинами перед отцом.

За столом Адриан и Ромчик молчали. Обжигались чаем и поглощали свежее варенье из крыжовника. Ромкина мать потихоньку подвигала им крендельки. Крендельки были с маком, пахучие, вкусные. Отец говорил мало. Зато Ян Савельевич все время болтал. При этом он так размахивал руками, будто дирижировал оркестром. Сожич обижался на крутовскую публику, говорил, что встречает тут повсюду непонимание и притеснение и что торговать ему становится все трудней. Тут же рассказывал разные смешные истории, над которыми больше всего смеялся сам. Когда напились чаю, Ян Савельевич предложил пройти в сад. Наверно, ему не терпелось похвалиться перед отцом своим садом.

Они поднялись из-за стола. Отец Адриана поблагодарил за чай и покорно пошел вслед за хозяином.

Мальчики поскорее налили чай в блюдца и разом втянули его в себя.

- Спасибо!

Анна Михайловна кивнули и чуть улыбнулась.

- Пожалуйста. Ну, как ты живешь, Адриан?

- Ничего, хорошо, - сказал он.

- В городе летом?

- В городе.

- Ромчик тоже вот уговаривает оставить его здесь.

- Не поеду я в деревню. Сказал! - буркнул Ромка.

- Ну, ну, Рома. Чем же ты занимаешься, Адриан?

- Так, всем...

- А почему у нас редко бываешь?

- Так ведь Ромы не было.

- Ну, теперь-то он здесь.

Она составила посуду на поднос и понесла на кухню. С Ромкиной мамой можно было говорить, не то что с Яном Савельевичем. Тот всегда был занят чем-то своим. Адриан заметил, что при Сожиче и Анна Михайловна обыкновенно молчала.

- Пошли посмотрим картины, - предложил Адриан, кивнув на дверь кабинета.

- А что на них смотреть? Я и так с закрытыми глазами их знаю. Ну, раз хочешь, идем.

И они вошли в кабинет.

Над диваном высилась большая картина в золоченой раме. На ней и вправду, как рассказывал Ромка, розовый амурчик целился из лука в большую голую тетку. А в облаках летали ангелочки. Один из них играл на лире, второй трубил в рог. Другая картина, которую рисовал крутовский Чикильдеев, была на эту совсем не похожа. Та, с амурами, гладкая и блестела лаком, а на чикильдеевской мазки наляпаны грубо и широко. На каких-то смятых тряпках стояла тарелка с селедкой, голову которой Адриан разглядел в прошлый раз. Дальше синела бутылка. На ней отражалось маленькое светлое окошечко. Адриан подошел поближе, чтобы рассмотреть эту странную картину.

- Ерунда, - сказал Ромчик. - Я же тебе говорил, ерунда.

- Ага, - согласился Адриан. И вдруг он заметил, что краска в левой стороне картины, ближе к нижнему углу, облупилась, и там, вместо грунта, проглядывал поблескивающий лаком желтый стариковский палец. Палец охватывал что-то круглое. Если не приглядываться, этого можно было и не заметить. Но Адриан ясно видел палец и не мог оторвать взгляда от картины.

- Ну, нагляделся на чепуху? Пошли, - позвал Ромка.

- Идем.

Они вернулись, и Ромка предложил сгонять партию в военно-морскую.

Адриану сейчас было, конечно, не до игры, но приходилось прикидываться, что ничего не случилось. Он согласился и, получив листок, стал затушевывать кораблики. Потом Адриан отмечал точками попадания и сам посылал снаряды в корабли Ромки. Но вместо листка в клеточку все время видел перед собой странный палец. Неужели ему показалось? Он вспоминал место на картине, где облупилась краска, и старался получше его запомнить. Очень скоро Адриан продул партию. Ромка был доволен.

- Все потопил! Виктория! - воскликнул он. - Хочешь еще? Реваншную?

Но какой тут реванш? Адриану совсем не до того. И тут как раз его позвал отец.

- Где ты там, Адриаш? Прощайся. Пошли...

Он уже стоял в передней с фуражкой в руках.

- Приходи, - сказал Ромчик.

- Приду, - кивнул Адриан.

Ян Савельевич проводил их до ворот.

- Так я буду ждать, - улыбаясь, на прощание сказал он и запер за ними калитку.

Как только вышли на улицу, отец сразу повеселел. Он начал расспрашивать о всяких крутовских новостях: о лучшем городском голкипере Пуни, который был капитаном команды и которого хотели забрать в Москву в сборную; о том, верно ли, будто в Крутове появились два пожарных автомобиля и на улицах установили сигнализацию. Пожарных машин Адриан еще не видел. На красные железные коробки на некоторых углах действительно поблескивали на столбах круглыми стеклышками. Так и тянуло разбить стекло, нажать на кнопку и посмотреть, скоро ли приедут пожарные.

Раньше Адриан без конца бы рассказывал отцу про все, что есть нового в городе, но сейчас едва успевал отвечать на вопросы. Из головы никак не выходил желтый согнутый палец на чикильдеевском полотне.

Уже подходя к дому, он вспомнил, что оставил у Ромки выменянные на солдатиков коробки, с которых задумал начать новую коллекцию.

Ночью Адриану снился сон. Он бежал вниз по улице Революции и догонял исполкомовский автомобиль, в котором, одетый в кожаную тужурку, ехал Валечка-Козлик. А за Адрианом гнался Ян Савельевич. Вот он уже догнал его и над головой Адриана блеснула сабля. Но оказалось, что это не сабля, а подсвечник. Автомобиль исчез, а Ян Савельевич превратился в старика с бородкой. Подсвечником в скрюченных пальцах старик ударил Адриана по затылку. Адриан хотел закричать, но не смог и проснулся.

Он лежал в своей постели. Подушка сбилась на сторону. Адриан понял, что стукнулся головой о железные прутья спинки кровати.

Вдруг он услышал, что в соседней комнате негромко переговариваются родители.

- Знаешь, Надюша, - это говорил отец. - Все-таки чертовски не понравился мне этот Сожич.

- Да? А почему? - негромко спросила мама.

Адриан приподнял голову. Прислушался.

- Да так, сам не знаю. Но какое-то скользкое производит впечатление. Стал на что-то намекать. У него, видишь ли, задержалась какая-то пушнина, которую он надеется реализовать в центре.

- Ну, а ты-то тут при чем?

- Я ему говорю, что этим ни когда не занимался. Я инженер, мое дело - техника. Так на тебе... Потащил в сад. Угощал контрабандным коньяком... По-видимому, опытный спекулянт.

Отец немного помолчал и вдруг решительно добавил:

- В общем, ну его к черту! В тяжелые-то годы я не связывался с разными махинациями, а теперь т подавно. Думаю, что я видел этого Яна Савельевича в первый и последний раз.

- Ну, и правильно.

- Знаешь что, и Адриану, по-моему, там делать нечего.

- Рома - хороший мальчик. Они дружат. При чем тут Рома? - заступилась мама.

Кажется, отец больше ничего не сказал. Или Адриан не слышал. Только на душе у него отлегло. Голова упала на остывшую подушку. Он заснул.

С утра мама ушла на службу. Отец вскоре тоже отправился в город по каким-то делам. Агафоновна занялась по дому. Адриан улизнул за ворота.

Нужно было немедленно доложить обо всем Валентину. Где он живет, Адриану было известно. Беспокоил один вопрос: надо ли поделиться тем, что он узнал вчера, с Митрей и Леней. Поразмыслив, решил, что расскажет им позже.

Адриан торопился, как мог, а по пути все время попадалось что-нибудь интересное. То на площади у театра пожарные испытывали новенькие, как игрушки, красные автомобили. Как тут не посмотришь? То из ворот завода на улице Карла Маркса вышла рабочая демонстрация. На палке они несли чучело буржуя в цилиндре, а на широком плакате было написано: "Наш ответ Чемберлену". Как было не пойти сзади? Еще необходимей оказалось постоять на тротуаре возле электростанции и посмотреть, как вертятся в подвале огромные маховики. И заглянуть с моста в овраг, по которому тянулся ботанический сад, тоже было нужно.

Когда Адриан, наконец, подошел к дому, где жил Валентин, и узнал у прохожего, сколько времени, то открыл рот от удивления. Было уже два часа. Вот так да! А ведь он так торопился!

Валентин, к великому счастью, оказался дома. Он лежал на кровати и, положив на спинку ноги в ботинках, читал толстенную книгу.

- Валя, ну и дела! Обалдеть можно! - с ходу прокричал Адриан, не успев и поздороваться с учителем.

Когда студент узнал о том, что видел Адриан в кабинете Сожича, он стал необычайно серьезным.

- Ты ясно разглядел? - спросил он.

Адриан поднял перед собой ладонь и показал, как близко он видел полотно.

- Говоришь, палец?

- Палец. Вот так...

Адриан согнул свой палец и показал Валентину.

- Держит подсвечник?

- Наверно. Дальше не видно. Замазано.

- В каком месте полотна?

- Поближе, внизу, - Адриан нарисовал в воздухе раму. - Вот тут, почти с края.

- Так! Похоже.

Валентин бросился к своему столу. Вытащил уже знакомую фотографию рембрандтовского шедевра и положил ее перед м альчиком.

- Здесь?

Он указал на жилистую руку старика, которая держала подсвечник со свечой. Рука находилась в том месте, где облупилась краска на чикильдеевском полотне. Указательный палец старика обхватывал стержень подсвечника чуть выше других пальцев и был таким, как там, на картине. Теперь уже Адриан не сомневался в том, что вчера ему ничего не показалось.

- Здесь, - сказал он. - Я запомнил!

Валентин оставил фотографию и, ероша волосы, заходил по комнате.

- Чертовщина какая-то!.. Откуда ему там взяться, под этим натюрмортом?!

Адриан не знал, что ответить. Он только выразительно пожал плечами.

- Вот если бы мне взглянуть... - сказал Валентин.

Адриан задумался. Конечно, было бы хорошо, чтобы Валентин сам убедился. Но как же это сделать? Часы на руке студента показывали начало третьего. Ян Савельевич, наверно, уже пообедал и сейчас отправился в свой "Оборот". Ромка, конечно, дома. Куда ему деться? Может, пойти с Валентином к Сожичам и сказать, что студент интересуется картинами? Ромчик же знает, что Валентин учится в Академии художеств. Обмануть Ромку ничего не стоит. Он доверчивый. Но если действительно окажется, что под чикильбеевской мазней спрятан Рембрандт, и поднимется шум на весь Крутов? Никогда Ромка не простит, что Адриан его так ловко провел.

Меж тем Валентин ждал.

- Ну, так как же? - спросил он.

Адриан решился. Будь что будет. Нельзя же оставлять миллионы золотом, на которые можно выстроить целый завод, в руках какого-то Сожича, даже если это и оборачивается ссорой с Ромкой. И, махнув рукой, он сказал:

- Пошли!

Через десять минут они уже запирали наружную дверь квартиры, где жил Валентин. Оба, одинаково волнуясь, вышли на улицу и зашагали в сторону сожичевского особняка.

Скрипнула и пропела свою визгливую песенку калитка во дворе. Ромчик прислушался. Кто бы это мог быть? Мама и дядя только что ушли. Ромчик выпустил бульдога и сам выскочил на крыльцо. От ворот к нему шли Адриан и Валечка-Козлик. Вот так новость! Зачем это они явились вдвоем?

- ЗдорОво! - крикнул Адриан, приближаясь.

- Здравствуй.

- Мы к тебе с Валентином.

Ромчик поздоровался и со студентом. Тот ответил, как-то натянуто улыбаясь.

- Я вчера коробки у тебя оставил. Видел? - Адриан не знал, с чего начать разговор.

- Видел. Ты что, уже раздумал меняться?

- Ну вот еще! Слово. А ты не раздумал? Не жалко "Бегемота"?

- Я никогда не раздумываю, - надулся Ромчик.

- Понятно. Вот мы с Валентином и зашли.

- Вижу. Вы его не бойтесь, он ученый. Сидеть, Альберт!

Но Альберт и не думал садиться, он деловито обнюхивал ботинки студента.

- Заходите.

- Спасибо, - стеснительно кивнул Валентин.

- А картины можно посмотреть? Вот Вале интересно.

- Так они же в чехлах. Как смотреть?

- Опять? Все?

Ромчик заметил, что Адриан как-то странно взглянул на Валентина.

- Нет, те, что в кабинете, не завешаны.

- А-а! Ну, так я ему и хотел показать ту, с амурами. Старинную. - Адриан хитрил. - Покажем, а потом я у тебя останусь. Чего-нибудь придумаем.

- Хорошо. Смотрите, если интересно.

Ромчик доверчиво повел их в дом. Вошли и ждали в столовой, пока Ромчик искал ключ от кабинета.

- Не знаю, куда его дядя дел. Подождите. Сюда другой подходит.

Ромка исчез в глубине квартиры. Адриан и студент остались вдвоем. Они молчали. Оба чувствовали себя неловко и избегали смотреть в глаза друг другу. Адриану все время казалось, что вот сейчас придет Сожич и спросит, зачем они здесь. Вернулся Ромчик. Он вставил в скважину ключ. Замок послушно щелкнул.

- В порядке, прошу!

Вошли в кабинет. Валентин неторопливо оглядел комнату, потом подошел к большой картине и стал внимательно рассматривать ее, зачем-то прикладывая ладонь козырьком ко лбу. Адриан ждал, скоро ли он пойдет дальше.

- Подражание классике, - наконец проговорил Валентин. - Прошлый век. Середина века.

Он говорил еще какие-то умные слова, но Ромчику они были безразличны, а Адриан, дрожа от нетерпения, ждал, когда Валентин перестанет смотреть на голую тетку и подойдет к чикильдеевчкой живописи. Но студент оказался хорошим артистом. Он так долго с разных сторон оглядывал амурчиков, что Ромчику самому надоело и он сказал:

- Вот еще одна. Здешняя. Футуризная.

- Где? Вот эта?

Валентин, наконец, приблизился к синему натюрморту с селедкой. За его спиной выжидательно замер Адриан.

- Это не футуризм. Это - экспрессионизм, - пояснил студент. Он сделал шаг вперед, внимательно разглядывая чикильдеевское творение. Адриан, не дыша, ждал.

И тут произошло неожиданное.

- Интересно, - как-то непонятно произнес Валентин.

Адриан тоже подошел ближе и уставился в картину. Что такое? Он не верил своим глазам. Никакого стариковского пальца на том месте, где он еще вчера его видел, не было. Не заметно было и отвалившейся краски. Адриан приблизился вплотную к полотну. Приснилось ему, что ли? Вот так история!

- Интересно! - многозначительно повторил студент. - Современная живопись. Это работа Чикильдеева?

- Его, - кивнул Ромчик. - Ерунда, по-моему.

- Не совсем, - как-то вяло произнес Валентин и вопросительно взглянул на обалделого Адриана, который был рад провалиться на месте. - Ну, спасибо. Посмотрел.

- Пожалуйста. Приходите еще.

Ромчик старательно затворил дверь комнаты и потянул скобу, проверяя, хорошо ли она заперлась.

- Дядя не знает, что этот ключ подходит. Это я, когда у него карандаши таскал, подобрал.

Он убежал положить ключ на место.

- Ну, где же палец? - тихо сказал Валентин.

- Не знаю. А вчера был. Честное слово, был...

- Куда же исчез?

- Ничего не понимаю!

- Показалось тебе. Только что размер совпадает...

- Видел, ей-богу, видел!.. - Адриан был готов заплакать от досады, но тут появился Ромчик.

- Хотите, и с этого Айвазовского чехол сниму, - Ромчик горел желанием доставить удовольствие студенту. - А тут лес, как в огне, нарисован...

Но Валентин остановил его.

- нет, не стоит. Я старинной живописью интересуюсь. Спасибо, Рома. - Он направился к выходу.

Во дворе Ромчик спросил Адриана:

- Останешься?

- Конечно. Зачем же я приходил!

Валентин пожал им обоим руки и направился к воротам. У выхода он остановился и еще раз выразительно посмотрел в сторону Адриана. Тот невольно пожал плечами, и калитка, проскрипев, захлопнулась.

- Пошли к вам в сад, - мрачно предложил Адриан.

- Пошли, если хочешь.

Ромка подозрительно взглянул на товарища и двинулся за ним к изгороди. Сзади затрусил Альберт.

Ромчик вдруг сказал:

- Ты чего такой?

- Какой?

- Будто злишься на меня.

- Чего мне на тебя злиться?

- Откуда я знаю. Молчишь. Вроде зафасонил. В чем дело?

- Нечего мне тебе говорить.

- Ну, ладно, как хочешь.

Теперь в свою очередь умолк Ромка. Молча стали срывать с кустов оставшуюся малину. Адриан набрал горсточку перезрелых нежных ягод и опрокинул ее в рот. Даже не посмотрел, есть ли в них черви. Ромчик рвал малину лениво. Она ему надоела. Оба молчали.

И вдруг Ромчик сказал:

- Думаешь, я не видел, что вы с Валентином переглядывались?

"Этого толь ко не хватало!" - подумал Адриан. Он сделал вид, что пропустил замечание Ромки мимо ушей, но тот продолжал:

- Нечего прикидываться. Видел.

- Ничего ты не видел!

Адриан разволновался. И это, наверное, заметил Ромчик.

- Не ори, - тихо сказал он. - Не думай, я не маленький. Друг, называется! Вы давно от меня все - и ты, и Митря, и Ленька - что-то скрываете. И студент с вами. Думаете, не догадываюсь.

Малина застряла в горле Адриана.

- Ты про что?

- Про все. Думаешь, не заметил, что ты все картины рассматриваешь? И Митря сюда не за яблоками лазил. И вот ты еще Валентина привел. Просто так, да?!

Ягоды вдруг перестали интересовать Адриана. Неужели Ромка догадался? Не может быть!

- Ничего ты не знаешь. Придумываешь...

Ромчик молчит. Он сердится. Губы его обиженно надуваются. Адриану становится жаль Ромку. И он, не выдержав, выпаливает:

- Не могу я тебе ничего сказать!

- Я что-нибудь пробалтывал? Бывало? - сквозь зубы спрашивает Ромчик.

- Никто не говорит. При чем тут?..

- Ну, тогда ты - свинья!

- Я?

Адриану нужно бы обидеться и немедленно уйти, но он отчего-то не может этого сделать. И вдруг, неизвестно почему, он решается.

- Клянешься, что никому... ничего...

- Ну, клянусь.

- И ни твой дядя...

- Что ты, в самом деле! - горячо перебивает его Ромка. - Дядя! Все дядя!.. На что он мне сдался? Я вырасту - ни за что с ним жить не стану. Мама на них всех только и работает - и в магазине и дома. А он все злится. Кричит, чтобы мы радовались, что он не оставил нас на улице. Живем в приличном доме... Не знаешь ты ничего... Дядя, дядя!

На глаза Ромки навернулись слезы. Такого Адриан не ожидал никак.

- Я не знал. Ладно... - примирительно сказал он. - Понимаешь, про то, что я тебе скажу... Тут, может быть, и твой дядя...

- Опять ты!.. Сказал - могила! Чего тянешь?

- Но если ляпнешь...

Ромчик молча снес очередное оскорбление. Лишь бы узнать, в чем дело.

- Так вот, слушай, - продолжил Адриан. - Валентин получил письмо от своего учителя из Ленинграда... - Он понизил голос, насколько мог, и рассказал Ромчику обо всем, что было известно ему. Об ошибке с человеком в кепке, о хитром старичке на вокзале... И о пальце на картине Чикильдеева, который он видел вчера.

- Теперь ты все знаешь, - закончил Адриан. - Ну?..

Но Ромка будто не слышал его слов. Он думал. Насупился, опустил голову.

- Если только он с этими жуликами заодно... Если он такой... - проговорил Ромчик. - Я убегу из дому. Мой папа был красный военврач. Он бы не потерпел...

- Ты подожди. Может, мне просто показалось...

Адриан уже и сам был не рад, что дело стало принимать этакий оборот. Ну и заварил кашу!

И влруг Ромка решительно произнес:

- Пошли.

- Куда?

- В кабинет. Посмотрим, показалось тебе или нет. Может быть и не показалось.

Адриан не успел и ответить, а Ромка уже побежал к дому. Калитка сада осталась распахнутой настежь. Адриан и бульдог поспешили за Ромчиком.

И опять он приносит ключ и снова они входят в затемненный кабинет. Ромчик тащит стул с мягким кожаным сидением и пододвигает его вплотную к чикильдеевскому натюрморту.

-Залезай. Смотри!

Адриан послушно влезает на стул. Грубо наложенные на полотне мазки оказываются перед его глазами.

- Ну, что там? - Ромчику не терпится.

МЕста, где вчера было заметно, что краска облупилась, никак не найти. Адриан тщетно пытается определить, где оно было. Но вот в голубоватой тени тарелки темнеет что-то, словно тут пробита маленькая неровная дырочка. Да это тоже отвалившийся кусочек краски.

- Есть, кажется. В другом месте, - сдавленно говорит он.

- Ну-ка, где?

Ромка влезает на стул рядом. Мальчики держатся друг за друга.

- Где? Покажи, - Ромчик вглядывается в полотно. - Верно. Есть, дырочка. Вот она.

Он спрыгивает со стула и бежит к письменному столу Яна Савельевича. Приносит нож, которым тот разрезает бумагу.

- Колупни побольше. Посмотрим...

- Что ты? Нельзя... А вдруг испортим?

- А ты осторожненько.

Кончиком лезвия Адриан пытается отколупнуть еще кусочек краски в том месте, где образовалась дырочка. Но краска не поддается.

- Нельзя больше, - говорит Адриан. - И не надо. Но я теперь вижу - что-то там блестит.

Они оба спрыгивают со стула.

- Замазал он, вот что, - решает Ромчик. - У него краски есть. Я знаю. С утра в кабинете закрывался. Маме сказал, что нужно опять картины завесить. Солнце их портит. Вот...

Оба стоят немножко растерянные.

- Ты вот что, Ромка, - говорит очень серьезно Адриан. - Ты пока никому ни слова. Слышишь?

Ромчик молча кивает. Он подавлен случившимся.

С потрясающей новостью - ничего ему не приснилось: под натюрмортом другая картина - Адриан снова мчится к студенту. На этот раз ничего не останавливает его внимание. Медлить Адриану нельзя. Дело серьезное. С этим Сожичем и в самом деле шутить не приходится. Вот уже и знакомый дом с обшарпанным палисадником. Адриан влетает во двор. Пусто! Двери на лестницу второго этажа заперты.

Валентина дома нет.

Как действовал студент

"Нет, Адриану не могло показаться. У парня наблюдательный взгляд", - мучительно думал Валентин.

Нужно было немедленно отыскать прощелыгу Чикильдеева и прижать его к стенке. Валентин бросился на вокзал. Но в ресторане Чикильдеева не оказалось. Студент с велосипедом рыскал по городу и все же увидел опустившегося художника на Верхнем рынке. Чикильдеев напрасно пытался там продать свою последнюю картину - лунный вид с берега Крутьи. Пользуясь давним знакомством, Валентин пригласил Чикильдеева в пивнушку, и под стопочку водки подвыпивший художник признался, что лет семь назад, по просьбе нэпмана Сожича, написал на каком-то старинном полотне с портретом старика свой натюрморт.

Картина тогда даже понравилась Чикильдееву, но нэпман сказал ему, что старой живописи не ценит и хочет, чтобы в этой раме была современная вещь.

Чикильдеев еще рассказывал, что он потом по памяти сам написал этого старика, потому что тот ему запомнился. Но подробности студента уже не интересовали. Он сел на велосипед и помчался в сторону губисполкома.

дальше

______________________