Старик прячется в тень 6
.jpg)
Старик прячется в тень
(продолжение)
Глава 5
Аркадий Минчковский
Рисунки Ю. Шабанова
- Да. Это действительно новость! Подобного трудно было ожидать даже от такого коммерсанта, как Ян Савельевич. Ловко! - Петр Наумович Залесский - кожаная куртка расстегнута, руки сцеплены за спиной - взволнованно шагал между столами в своей небольшой рабочей комнате. Валентин сидел на старом венском стуле и ожидал, что решит начальник отдела борьбы с вредным элементом. Студент уже рассказал ему обо всех невероятных событиях, о том, что произошло в доме нэпмана Сожича, и о разговоре с Чикильдеевым.
- Вы молодец, товарищ Курчо... - Залесский остановился и задумался. - Похоже на то, что нити сходятся. Ну, и хитер же Сожич! - Он снова заходил вдоль неуютной комнаты. Потом остановился, посмотрел в окно и, думая совсем о другом, произнес вслух: - Осень... Приближается осень. Золотая пора...
Он снял очки, протер помятым платком стекла и, снова надев, продолжал:
- К сожалению, это совершенно не мое дело искать украденное. Я не уголовный розыск. Впрочем, для розыска время еще не наступило. Кому, скажите, запрещено купить старую картину и намалевать на ней, что тебе вздумается? Преступление перед искусством прошлого века пока, к сожалению, законом не карается.
- Вы полагаете, что он ничего не знал? - удивился Валентин.
- Ян Савельевич? - Залесский рассмеялся. - Ну, нет, не думаю. На приверженца новейшей живописи похож мало. Скорее на любителя дорогостоящих вещей. - Он задумался: - Нет, конечно, так этого оставлять нельзя. Дело серьезное и требует проверки. Посидите, пожалуйста, я сию минуту.
Залесский кивнул Валентину и вышел. На столе остались потертый портфель и кепка. Ждать пришлось долго. Наконец товарищ Залесский вернулся.
- Ну вот что, Валентин Дмитриевич... Будем действовать на свой риск, но спокойно. Идемте. Я вам сейчас расскажу мой план.
Валентин с готовностью поднялся со стула. Петр Наумович надел кепку. Они вышли вместе.
В баньке у Митри было созвано срочное совещание.
Под голубиную воркотню Митря и Леня слушали доклад Адриана о таинственных превращениях с картиной и о том, что Ромчик теперь в курсе дел. Последнее обстоятельство не понравилось Митре.
- А еще клятву давал. Эх, ты! - презрительно бросил он.
Адриан этого ждал. Он стал объяснять - теперь у них есть наблюдатель в доме.
- А если он проговорится, что тогда?
- Говорю, не проговорится. Он этого дядю сам ненавидит.
- Посмотрим... - недоверчиво протянул Митря. - Я говорил, что Сожич и есть элемент, нэпманище! Ясно, прикарманить миллион хотел.
- И ведь как додумались! Закрасили!.. А если бы ты ничего не увидел? - восхищался находчивостью приятеля Леня.
- Сегодня-то нет той дырки.
- Ясно. Ночью замазали мазурики. Все они там заодно, - сурово продолжал Митря.
- И Чикильдей, значит, с ними? Ну и публика! В угрозыск нужно сообщить.
Но Адриана охватили сомнения.
- А если все не так? Будет нам на орехи, угрозыск.
- Ясно, когда он от Ромки узнает, ищи свищи тогда...
- Не узнает, тебе говорят, - Адриан вздохнул.
- Куда же это Валентин провалился? Найти бы его.
- Может, он уже домой пришел, пока мы тут...
- Я его раз в библиотеке встретил. Он там книги с картинками смотрел.
- А может, он в городском саду? Я как-то иду, гляжу, он с берега вид в альбом снимает.
- Баста! - решительно сказал Адриан. - Мы его должны немедленно найти. Может, он думает, что все это ерунда, а тут... Давайте кто куда. Я опять к нему домой сбегаю. Ты Митря, на берег. А Ленька в библиотеку. И по всем улицам станем смотреть. Велосипед сразу увидишь.
Возражений не последовало. Мальчики покинули баньку.
- Если кто встретит Валентина - все рассказать, а потом дуйте в садик напротив театра. Там ждать других, кто первым придет, - скомандовал Адриан.
На углу расстались. Отсюда каждый зашагал в свою сторону, потом кинулся бегом. Каждому непременно хотелось первому сообщить студенту, что подозрения оправдались и необходимо действовать.
Тем временем товарищ Залесский и Валентин уже входили в двери магазина "Оборот" на улице Революции. В полутемном помещении несколько человек рассматривали товары. Черноволосая женщина с усталым лицом стояла за прилавком.
- Яна Савельевича нет? - вежливо спросил Залесский у продавщицы.
- Но Сожич, оказалось, находился во внутреннем помещении.
- Ян Савельевич, к вам! - крикнула женщина в полуприкрытую дверь, из которой немедленно появился владелец "Оборота". Увидев Петра Наумовича, он так приветливо раскинул руки, что будто только и ждал, когда его посетит начальник борьбы с вредным элементом.
- О-о, товарищ Залесский! Прошу! Заходите, заходите... - Ян Савельевич поднял доску, открывавшую проход за прилавок, и пропустил нежданных посетителей. - Прошу сюда, сюда. В мою скромную обитель.
Они очутились в задней комнатке магазина. По стенам ее были полки, сплошь заставленные различными коробками с товарами. Тесно жались друг к другу небольшой стол и три табуретки. На стене висел телефон. Тусклый свет едва проникал через небольшое окно, заделанное железной решеткой, и потому даже днем здесь горело электричество.
- Садитесь! Пожалуйста, садитесь... Не очень-то шикарно, но что делать? - заискивающе суетился Сожич. Он собирал со стола какие-то разграфленные на колонки листы и прижимал их счетами. - Чем обязан?
- Мы к вам ненадолго. Я, собственно, только как сопровождающий. Начальство попросило, - пояснил Залесский, - Пожалуйста, познакомьтесь. Товарищ Курчо. Из Академии художеств. Из Ленинграда.
- Очень приятно... - Ян Савельевич протянул пухлую, украшенную кольцом руку. Быстрые глазки-буравчики недоверчиво оглядывали студента. - Чем могу быть полезен, прошу...
На лице нэпмана мелькнул плохо скрытый испуг. Вероятно, это заметил и Залесский.
- Ян Савельевич, - непринужденно начал он, - товарищу известно, что вы интересуетесь живописью. Не правда ли, так?
- Знаете, громко сказано. Конечно... Как любитель. Поскольку в этой области не образован. Но иногда восхищаюсь, восхищаюсь...
- Скажите, пожалуйста, картины вы покупаете в Крутове? - выговорил Валентин заранее приготовленную фразу.
- Очень немного. Очень немного... Что здесь купишь? Несколько вещей я приобрел в Москве - Айвазовского, Клевера. Еще кое-что.
- Очень любопытно, - торопливо бросил Валентин и посмотрел на Залесского.
- Я думаю, Ян Савельевич не откажется показать нам свою коллекцию, - сказал тот.
- Отчего же. Приходите, приходите...
- Видите ли, - непринужденно продолжал Петр Наумович. - Товарищ Курчо уезжает и поэтому хотелось бы...
- Когда же будет угодно?
- Если можно, сегодня, сейчас...
- Ну, - Ян Савельевич развел руками, - чего не сделаешь для искусства. Пойдемте сейчас. Извините, я дам распоряжение по магазину.
Ян Савельевич вышел, прикрыв за собой дверь.
- Ох, - тихо произнес Залесский. - Догадывается, что мы неспроста, но делает вид. - И тут же громко произнес:
- Значит, Валентин Дмитриевич, ваша миссия подходит к концу?
Не успел Валентин и придумать, что следует ответить, как Сожич снова появился в комнате. Он снял висевшую на крючке шляпу и жестом пригласил гостей следовать за ним.
Вышли на улицу. Ян Савельевич предложил взять извозчика. Валентин подумал о том, как хорошо, что он, по совету Петра Наумовича, оставил свою машину в губисполкоме.Вот бы удивился Сожич, увидев, как представитель Академии художеств разъезжает на дамском велосипеде...
Втроем в извозчичьей пролетке было тесно, но Сожич категорически заявил, что усядется на откидное место.
- Ничего... ничего... Мне тут хорошо... Ехать совсем недолго.
На низенькой запасной скамеечке, на которой обычно ездили дети, Ян Савельевич казался совсем маленьким.
Пролетку слегка покачивало. Лошадь трусила рысцой. Время от времени молчание нарушал Сожич.
- Очень ценю искусство, очень, - повторял он.
Вскоре они уже поднимались на крылечко сожичевского дома.
- Пожалуйста, не беспокойтесь. Там бульдог. Собака ученая. Никому не сделает вреда, - предупреждал хозяин.
Пока они ехали на извозчике, Валентин думал о том, как бы Ромчик не выдал, что он, Валентин, уже был здесь. Нужно было выдумать оправдание. Однако опасения оказались напрасными. Племянник Сожича сделал вид, что впервые видит студента.
В столовой Ян Савельевич и старательно помогавший ему Рома сняли чехлы с картин.
- Пожалуйста, вот моя гордость: Феодосия, море... Кисть самого Айвазовского. Подтверждено печатью на обороте.
С деланным любопытством Валентин оглядел морской пейзаж, похвалил свет на картине, изображавшей лес в час заката.
- Стоящая вещь... - скорее утверждая, чем спрашивая, произнес Сожич и продолжал:
- В кабинете у меня тоже кое-что висит, но менее ценное. Если желаете...
- Конечно, конечно... - закивал Валентин.
Ключ от кабинета оказался в кармане Яна Савельевича. Он отворил дверь.
- Пожалуйста, входите...
Вошли в кабинет, и Валентин, бегло скользнув взглядом по стенам, принялся рассматривать чикильдеевский натюрморт.
- Экспрессионистский подход, - сказал он.
- Возможно, возможно... Я в современных картинах не разбираюсь. По-моему,вещь не стоящая. Приобрел по случаю. Поддержал тут одного местного.
- А вы не помните, чья это работа? - спросил Залесский.
- Забыл фамилию... Вот вертится на языке... Чикреев, Четеев... Как-то так.
- Чикильдеев, - сказал Рома, который находился тут же в кабинете и внимательно наблюдал за тем, что происходит.
- Скажите, пожалуйста, он помнит! Действительно, кажется, так. А что вас заинтересовало? Неужели это может представлять какую-то ценность?
Ян Савельевич довольно ловко изображал человека, который ни о чем не имеет понятия, и Залесскому это наскучило. Он решил приблизиться к цели.
- Я вам говорил... - сказал Залесский, обращаясь у Валентину. - Я так и предполагал. Ян Савельевич не обратил внимания.
- А что такое? В чем дело? - забеспокоился Сожич. - Я, извините, не понимаю.
- Дело в том, - продолжал Залесский, - что вы, Ян Савельевич, возможно являетесь обладателем весьма ценного полотна.
- Я, - обладателем ценного?.. Вот этого?..
- Представьте себе, именно этого, - кивнул Залесский.
- Что же в нем ценного?..
- Понимаете, - начал пояснять Валентин, - случайно стало известно, что крутовский художник написал его на другом полотне, гораздо более старом.
- Да что вы? Вот никак не думал...
- Ну что же... Для вас, может быть, это и неплохо, - снова заговорил Залесский. - Если действительно окажется, что это и есть ценная картина, государство приобретет ее для музея. А расстаться вам с натюрмортом не беда, так ведь?
- Конечно. У меня приобретут?.. - Сожич что-то прикидывал. - Почти выигрыш в лотерею... Скажите, пожалуйста! Никогда б не подумал... Значит, говорите, художник из самых ценных?
- Понимаете, нужно определить автора, - вставил Залесский.
- Нужно определить?.. Понимаю. Буду даже очень рад, если окажется кто-нибудь знаменитый. Буду гордиться.
- Может быть, снимем? Приблизим к божьему свету? - предложил Залесский.
- Что же, если нужно...
Втроем они сняли картину. Поднесли к окну. Валентин прежде всего взглянул на обратную сторону рамы. Подрамник из потемневшего дерева, очень старый. По углам - плоские клинья.
- Холст старинный и дерево очень старое, - произнес Валентин, не в силах скрыть охватившего его волнения. Неужели руки его касались досок, которые когда-то стругал и сколачивал сам великий мастер?
Картину положили на стол возле окна.
- Этот натюрморт написан на старом полотне, - заявил Валентин. - Вот, посмотрите сюда... Здесь и вот здесь проглядывает лак.
- Что вы говорите? Действительно, что-то там есть... - продолжал удивляться Сожич. - Вот так, висит у тебя, - а ты и понятия не имеешь...
- Это чистая случайность, что нам стало известно... - Валентин все еще продолжал рассматривать картину.
- Ай, ай... Удивительное дело!
- Ян Савельевич, - сказал Залесский. - Картину нужно взять на экспертизу в Художественный музей. Там есть специалист. Николай Афанасьевич Хрякин. Он определит мастера. Не протестуете?
- Как же я могу протестовать? Что же делать, раз такая история. Берите, несите...
- Все-таки, думаю, нам следует пойти вместе. Картина ваша. Вы ее владелец. Если окажется, что это ценное полотно...
- Товарищ Залесский, у меня к вам полное доверие, - заюлил Сожич. - Но поскольку вы настаиваете... Когда же вести в музей?
- Думаю, можно и сейчас. Хрякин скорее всего там.
Ян Савельевич непритворно вздохнул.
- Ну, сейчас, так сейчас... Чем скорее, тем лучше... Рома, Рома!.. Ах, ты здесь, - обратился он к племяннику, который так и не уходил из комнаты. - Тебе это тоже очень интересно? А ну-ка, сбегай поскорее за извозчиком. И чтобы со скамеечкой.
- Я думаю, картину следует упаковать, - предложил Валентин.
- Конечно, конечно... Обязательно. Одну минутку... - Ян Савельевич направился в глубь дома.
Петр Наумович и Валентин остались одни.
- Неужели и вправду он не знал о ценности полотна? - тихо спросил Валентин.
Под Очками Залесского в его карих глазах мелькнул смешливый огонек. Петр Наумович сдержанно улыбнулся и вынул часы.
- Не очень-то на него похоже. Ну что ж, поживем, увидим. Я на всякий случай позвонил в музей Николаю Афанасьевичу. Надеюсь, он ждет нас.
В третий раз за день побывал Адриан на улице, где жил Валечка-Козлик, и опять двери оказались запертыми. Студента дома не было.
Как ни медленно шел Адриан к месту условленной встречи, а в сад напротив театра прибыл первым. Он уселся на скамеечку и стал ждать приятелей. Ноги гудели. Шутка ли, сколько километров он сегодня пробегал! Вскоре за решеткой сада показался Митря. Завидев товарища, он еще с улицы крикнул:
- Нигде не видать, Адриаха!
Вошел в сад, плюнул сквозь зубы.
- Я даже к парому бегал. Думал, может, за реку поехал. Нету.
Вскоре явился и Леня. Устало плюхнулся на скамейку. Засопел носом. Лене было жарко.
- Нету в библиотеке никакого вашего Валентина. И велосипеда его не видать.
- Уехал куда-то, - заключил Митря.
Эх, вот действительно запропал!
- У дома нужно дежурить. Придет.
- А если он ночью явится? Тогда и сиди там, да? Я шамать хочу, - сказал Леня.
- О, заныл! Человек может две недели не есть. Вот, - с презрением заявил Митря.
- Ну и не ешь две недели, если тебе не хочется.
- Пошли отсюда, - скомандовал Адриан.
Леня без удовольствия поднялся. Молча двинулись к выходу. И вдруг Адриан схватил Митрю за рукав.
- Смотрите!
Он невольно шагнул назад, таща за собой товарища.
Мимо сада, пыля по мостовой, проехала извозчичья пролетка. В ней сидели исполкомовский начальник и нэпман Сожич. А на откидной скамеечке, спиной к извозчику, устроился Валентин. На коленях он держал тщательно завернутую и перевязанную бечевкой картину.
Извозчик свернул на улицу Карла Маркса и остановился у входа в Художественный музей.
- Глядите, поймали! - крикнул Митря.
- Тише ты, погоди!
- Вот он где, а мы ищем, - засопел Леня.
Трое слезли с извозчика и поднялись на несколько ступенек. Начальник с портфелем нажал кнопку звонка. Очень скоро отворилась дверь. В ней показался беленький старичок. Он пропустил всех троих и затворил дверь.
- Вот это да! - проговорил Митря.
- Будем ждать, - твердо сказал Адриан.
- А если они до вечера?
- Иди, если хочешь, - пожал плечами Адриан, с презрением взглянув на Леню, - такие дела, а он тут...
- Никуда я не пойду, - ответил тот и опять плюхнулся на скамейку.
.jpg)
Хранитель городской художественной галереи Николай Афанасьевич Хрякин дождался товарища из губисполкома, которого лично немного знал. То, что сообщил Залесский по телефону, не могло оставить равнодушным старого художника.
Последние посетители покинули музей в шестом часу. Ровно в шесть дежурная смотрительница галереи задвинула засов на наружных дверях, и почти сейчас же послышался звонок с улицы. Николай Афанасьевич предупредил, что двери отворит сам.
У входа в музей стояли трое. Один из пришедших - молодой человек в косоворотке, с загорелым лицом, держал обернутую материей картину средних размеров.
- Пожалуйте, входите... Осторожно, не ударьте о косяк... - Николай Афанасьевич посторонился, пропуская поздних посетителей. Третий из них был гладкий человечек, в синей полосатой тройке и шляпе.
Двери были снова накрепко заперты. Хранитель галереи пригласил всех следовать за ним.
Нижним этажом, один за другим, прошли несколько залов картинной галереи.
Миновали небольшую комнатку, стены которой были сплошь завешаны картинами, и очутились в помещении, чем-то напоминающем переплетную мастерскую. Пахло столярным клеем и скипидаром. Стопкой сдвинутые в угол, стояли пустые рамы, у стен - вынутые из рам полотна. Иные из картин лежали на больших, похожих на портновские верстаки, столах. Здесь было светло.
Николай Афанасьевич, сухонький старичок - голова седым ежиком, белые усы и бородка - попросил положить картину на свободный край стола возле окна и принялся осторожно распаковывать. Сняв материю, он отодвинул ее в сторону и взглянул на полотно.
- Творение Антона Чикильдеева, - сказал он. - Способный, но воинствующе безграмотный человек. Мог бы работать, мог. Но вопиющее слобоволие. Вот и результат.
Трое посетителей молчали. Ян Савельевич прижимал шляпу к животу, как бы защищая его от удара.
- Значит, вы хотите, чтобы я произвел экспертизу? Постарался определить, на чем написан сей натюрморт? - спросил Николай Афанасьевич, не отрывая взгляда от полотна.
- Да, - кивнул Залесский. - Вы нам должны помочь, Николай Афанасьевич.
Хрякин осторожно перевернул картину и, придерживая очки, склонился над потемневшим полотном. Он разглядывал его, как мелкую географическую карту.
- Да, основа старинная. Очень старинная, - наконец произнес Николай Афанасьевич. - И подрамок давних времен...
Румянец проступил на щеках Валентина Курчо. Он торжествовал. Старый хранитель подтверждал его предположения.
Тем временем Николай Афанасьевич сходил в противоположный конец комнаты и принес большую лупу. Он попросил повернуть картину лицом вверх и склонился над нею, теперь уже вооруженный лупой.
- Варварство! - вдруг тихо произнес Хрякин. - Какое непростительное варварство!.. Боже мой! Ах, пакостник Чикильдеев!.. Этот невероятный натюрморт написан на старинной картине... Как можно? Нет, варварство, как хотите!
- Ай-я-яй!.. - качая головой, еле слышно произнес Сожич.
- Вот мы и хотели, чтобы вы определили, - сказал Залесский.
Николай Афанасьевич выпрямился.
- Придется все это смывать, а? - по-прежнему придерживая очки, он вопросительно посмотрел на Сожича и на тех, кто с ним явился.
- Что же делать, - вздохнул Ян Савельевич. - Раз тут налицо старинная вещь...
- Ян Савельевич дает согласие, - сказал Залесский.
- Конечно, конечно... - закивал Сожич.
- Однако, уважаемые, мне нужно некоторое время. Торопливость тут излишня. Важно не повредить старую запись, - продолжал хранитель.
- Сколько же, Николай Афанасьевич?
- Ну, так... Думаю, за два-три дня справимся. Если вы пожалуете этак... - Николай Афанасьевич принялся загибать пальцы. - Сегодня у нас вторник... В пятницу, часа в два. Думается, я вам кое-что сумею сообщить.
У Валентина отлегло от сердца. Он боялся, что Хрякину понадобится месяц.
- Ну, что же, - сказал Залесский. - По-моему, это совсем не долго. Будем ждать, Николай Афанасьевич. И пожелаем вам успеха. Не станем задерживать. Вам и так, вероятно, давно пора домой.
- Минуточку, задержу я! - Хрякин снова повернул картину. - Полотно, кажется, принадлежит вам? - обратился он к Сожичу. - Попрошу на нем расписаться. - Он сходил к столу у стены и принес перо, обмакнутое в черную тушь. - Вот этим... Здесь. Осторожно... Так. И тут на подрамке вашу подпись... Очень хорошо. Благодарю.
Теми же гулкими залами двинулись к выходу. Николай Афанасьевич выпустил их на залитую вечерним солнцем улицу Карла Маркса.
- Всего хорошего, до пятницы, - кивнул Залесский и надел свою кепку.
- Вам всего доброго.
Николай Афанасьевич затворил дверь за посетителями и заспешил в реставрационную мастерскую. Он был взволнован предстоящей встречей со старинным полотном. А что если действительно? Нет, об этом даже боязно думать.
Леня зря беспокоился. Ждать пришлось совсем недолго. Двери Художественного музея скоро отворились, и все трое снова показались на лестнице. Но теперь уже без картины.
Потом Ян Савельевич приподнял шляпу и, откланявшись, заспешил вниз по улице Карла Маркса. Валентин и человек из губисполкома пошли в сторону площади.
Выждав время, Адриан предложил:
- Давайте за ними!
Компания друзей двинулась сзади. Расчет был такой: как только Валентин расстанется с начальником, ребята догонят студента и узнают, что случилось.
Сгорая от любопытства, мальчишки следовали за Валентином и его знакомым. Те уже прошли всю площадь и стали сворачивать на улицу Коммуны, и тут человек в кожанке, словно почувствовав, что за ними кто-то следит, резко обернулся. Обернулся и Валентин.
Бежать было поздно. Студент увидел мальчишек. Он что-то сказал своему спутнику и жестом подозвал ребят.
- Товарищ Залесский, это вот и есть мои помощники. Пожалуйста, познакомьтесь: Адриан, Леня, Митря.
- А, слыхал, слыхал... - Товарищ Залесский пожал каждому руку. Глаза его под очками сузились и с хитринкой глядели на мальчиков. - Знаете что... Очень возможно, что труды ваши не пропали даром. Придется как-то отметить, а, товарищ Курчо?
Валентин молча пожал плечами. Залесский вытащил из кармана тужурки часы, посмотрел на них и сказал:
- Я спешу, а вы, может быть, расскажете им... Думаю, секрета от них у нас нет. Насчет велосипеда не беспокойтесь. Двери в исполкоме не закрываются до позднего вечера. Итак, до пятницы. Жду вас в два у себя.
Только Залесский отошел на несколько шагов, как Адриан, не в силах больше сдерживаться, выпалил:
- Ну что, сознался Сожич, сам, да?
- Ясно, он стибрил, мазурик, - торопился Митря.
- Спокойствие, - предупреждающе поднял руку Валентин. - Дело запутанное, но мы, кажется, у цели. А знаешь, твой Ромка молодец. Умеет держать секреты. Никак я не ожидал... Ну, а теперь слушайте.
