"...В книгах живут думы прошедших времен..." (Карлейль Т.)

Старик прячется в тень 7






Старик прячется в тень
 
(продолжение)
 
 
Глава 6
 
 
Аркадий Минчковский
Рисунки Ю. Шабанова  


   Были всякие события. Снова уехал отец. Сказал, что теперь, уже наверное, в последний раз. Адриан получил письмо от Марсельезы. Писала, что скоро вернется. На улицах расклеили афиши. В город на гастроли должен был приехать заслуженный артист республики Н. С. Днепров-Марлинский и ставить "Уриэля Акосту" и "Гения и беспутство". Леня Стародубских в эти жаркие дни неизвестно как схватил насморк, и теперь его мама никуда не пускала.

   А в жизни Митри в эти дни тоже были события. Матери выдали пособие, и Митре купили новые штаны. Это были уже не штаны, а, можно сказать, настоящие брюки приятного темно-серого цвета. Митря только надел их - хотел идти на улицу, чтобы все увидели. Но тут выяснилось, что босиком в таких брюках ходить просто невозмоно, а старые, десять раз подбитые и залатанные Митрины ботинки уж так не шли к великолепным брюкам, что хоть плач. Митрина мать повздыхала, оглядывая бывалые ботинки, и швырнула их в угол кухни.
   - В грязь таскать, и то стыдно.

   Она где-то насребла еще денег, и Митре приобрела в бывшем магазине Кордакова ботинки фабрики "Скороход№ с курносыми носами и металлическими крючочками - игрушка! Мать еще погнала его постичься, а потом вымыла ему голову. Митрину футболку с оранжевыми полосами она старательно выстирала и погладила.

   В таком обновленном виде Митря сперва сходил к Адриану, потом показался Лене, а затем просто так отправился на улицу. Может быть, кто попадется. Он ходил неторопливо, заложив руки в карманы и только по тротуарам. Станет он пылить новые ботинки, дожидайтесь!

    Таковы были события последних дней на улице Профсоюзов.
   Но были в эти дни на другой крутовской улице события и посерьезней письма Марсельезы, Лениной болезни и покупки Митре обновок. События, о которых еще ничего не было известно ни Адриану, ни его соседям-приятелям.

   Эти значительные события происходили в доме Сожича.
   Вечером злополучного дня, когда "натюрморт с селедкой" увезли на проверку в Художественный музей, Ян Савельевич вернулся домой в заметно нервном состоянии. Он немедленно прошел к себе в кабинет и сейчас же оттуда послышалось:
   - Рома, ты там?.. А ну, иди-ка сюда!
   Ромчик явился на зов дяди. 

   Ян Савельевич встретил его напряженным молчанием. Потом показал пальцем на стул, который стоял у стены, где еще утром висела картина и, чеканя слова, спросил:
   - Не объяснишь ли ты мне, что это тут такое?
   - Стул, - ответил Ромка.
   - Да, стул. Стул в моем кабинете. А почему на нем следы от грязных ботинок? А? Я спрашиваю, кто это тут топтался на стуле в моем кабинете?
   Ромчик посмотрел на стул и понял, что отпираться бесполезно.
   - Никто не топтался. Это я смотрел картину.

   - Ты смотрел картину! Ах вот как! А почему тут столько следов? Ты что, танцевал фокстрот на стуле?
   - Нет. Мы смотрели ее вместе с Адриашкой, - выпалил Ромка.
   - Что такое? С Адриашкой? Зачем? - глаза дяди сделались круглыми и удивленно уставились на Ромчика.
   - Он еще раньше увидел, что селедка намазана на старой картине, и нам было интересно, что там нарисовано.
   - Что?! Да как же вы сюда проникли? Ключ ведь у меня!
   - Очень даже просто, - Ромчик сам не понимал, откуда набрался храбрости так дерзко отвечать дяде. - Подходят другие ключи.

   - Подходят ключи? Да ведь это же взлом! Как вы посмели? Этот твой Адрианка мошенник! Он шпионил! Это он их направил сюда!.. У меня отобрали, у меня украли... может быть, единственную ценность!.. - закричал Ян Савельевич.
   - Это у вас не единственная... У вас много ценностей, - сказал Ромчик.
   - Что? Что ты говоришь, обормот? - Сожич рванул на себе твердый воротник. Запонка упала на пол и покатилась под стол.
    На крик явилась мама Ромчика. Она остановилась в дверях, не понимая, что происходит.
   - Анна... Анна Михайловна!.. Ваш сын, полюбуйтесь им! Он решил погубить мой дом... Он уже погубил его.

   - Я ничего не делал, мама, - мрачно сказал Ромчик. Губы его напряженно сжались.
   - Он разорил меня! Он навел на дом людей, которые только и стремятся обобрать других... Вы знаете, что наделал ваш расчудеснейший сын, Анна Михайловна?
   - Что же случилось, Ромчик?
   - Никого я сюда не наводил! Дядя Ян спрятал знаменитую картину. Он ее замазал. А картину искали и нашли. Вот и все.

   - Я ее замазал? Вы слышите, Анна? Да кто бы об этом узнал, если бы... если бы не... Как я ее берег! Может быть, это был, как его, Рембрандт, кто знает? Это был капитал. Я мог бы лишиться всего, но картина спасла бы меня... Она стоила огромных ленег... И вот мой племянник своими руками!..
   - Эту картину украли у Советской власти, - почти крикнул Ромчик. - Ее нельзя, ее стыдно прятать!

   - Что такое? Как он сказал? Анна Михайловна, вы слышите? Украли! Это, может быть, я украл, купив за свои деньги?..  За свои собственные. И не за бумажные миллиарды, а за родные - золотые... Я украл свое собственное имущество! У кого?.. Ай, ай!.. - Сожич схватился за сердце. - Какой позор! В доме предатели... в доме доносчики!..

   - Ян Савельевич, не надо!.. Успокойтесь! Рома, иди к себе.
   - Нет, не успокоюсь. Я его выгоню из моего дома!.. Да, да, вон! Можете убираться. Племянничек! И вы тоже... Столько лет я вас поил и кормил. Я подобрал вас, голодных. Я сам согрел змееныша!..
   - Ян Савельевич, перестаньте!  Уйди, Рома!
   - Я не уйду, мама.
   - Да, все это так! - вопил вконец разошедшийся Сожич. - Что бы вы делали без меня, когда остались одна, без мужа, без работы?.. Вы бы умерли с голоду вместе с вашим младенцем... Я пригрел вас. Привез сюда... Я кормил вас...

   - Ян Савельевич, я у вас работала с первого дня. Ни одного куска хлеба ни я, ни Рома не съели даром. Вы это знаете.
   - Работали!.. Подумайте, они работали!.. Да в Советской России сейчас еще сколько угодно базработных. Нашлись бы и без вас. Вы, вы меня обманули. Ай-ай... Решили пустить меня по миру, когда кругом только и расставлены капканы... К черту, я больше не хочу, к чкрту!..
   -   Не кричите на мою маму! - Ромчик сжал кулаки. Он раскраснелся. Черные глаза с ненавистью смотрели на дядю. - Вы и так... Вы и так ее замучили.

   - Что он сказал?.. Я замучил... Я мучитель?.. Ха-ха-ха... Уходи с моих глаз, маленький мерзавец! -  Сожич смешно затопал ногами, но тут уже не выдержала Анна Михайловна.
   - Вы не смеете на него топать, не смеете кричать, - произнесла она так тихо и отчетливо, что Ян Савельевич сразу умолк. - Это мой сын и он вырастет таким, каким был его отец... Это вы нечестный человек, Ян Савельевич... Я все терпела ради сына, но теперь...
   - Что? Что?.. Это мне, который... - Сожичу не хватало воздуха.

   - О, я знаю, что вы за личность, - не в силах остановиться продолжала Анна Михайловна. - Но я не хочу больше этого знать. И пусть этого не знает мой сын. И не смейте на нас кричать... Спасибо за сочувствие. Я ничего не видела в вашем доме, кроме работы... Достаточно, я больше не хочу быть ни прислугой, ни приживалкой! Мы как-нибудь проживем с Ромой, знайте. И лишь только будет возможность, съедем с вашей квартиры.

   -Куда это вы пойдете, что вы умеете делать? Ха-ха!.. - опять ожил Ян Савельевич. - Кому вы нужны, родственница известного нэпмана?.. Только я мог вас спасти... Ничего, вернетесь и еще поклонитесь. Все дороги ведут в Рим.
   Анна Михайловна покачала головой.
   - Я не ваша родственница. Я сестра вашей жены, но никогда не была и не буду вашей родственницей, Ян Савельевич. Пойдем, Рома.
 
   Все трое поднялись по лестнице и исчезли в дверях музея. Усатый шофер остался их ждать.
   Марсельезин дедушка тоже обратил внимание на приехавших. Он оставил газету и, сняв пенсне, внимательно смотрел в сторону автомобиля.

   Теперь Адриану и Митре ничего не оставалось, как ждать.
   Трудно сказать, сколько прошло времени. Но вот на улицу вышел со шляпой в руке Ян Савельевич Сожич. Он был пунцового цвета. Вытащил из кармана платок и принялся вытирать им шею и голову.
   - Готово, попался! - воскликнул Адриан.
   - Ага, сразу видно!
   Сожич надел шляпу и, спрятав платок в карман, быстро пошел по улице. Он как бы убегал подальше от музея. При этом Ян Савельевич разводил руками, будто разговаривал сам с собой.

   И тут из дверей вышли остальные. Начальник с портфелем о чем-то разговаривал со студентом, пока шофер крутил заводную ручку. Наконец мотор завелся. Товарищ Залесский кивнул студенту и заспешил к машине. Снова поднялась пыль, и исполкомовский автомобиль, прогремев мимо решетки сада, исчез.

   Оставшись на площадке, Валентин посмотрел в сад. Потом спустился по ступенткам и стал пересекать улицу.
   Мальчики бросились ему навстречу.
   - Мы давно тут ждем! - выпалили они вместе.
   - Знаю. Видел.
   - Ну что, так и есть? Он прятал? Мы видели, как он побежал.
   - Тот самый шедевр оказался?
   - Сейчас все узнаете, - Валентин внимательно оглядел мальчишек, таких чистых и подтянутых сегодня.
   - Пошли за мной.
   Поднялись по ступенькам и вошли в белый маленький вестибюль.
   - Ноги вытирайте! - строго приказала старушка в круглых очках, которая вязала чулок у входа в зал, будто у себя дома.

   - Они со мной, - сказал Валентин.
   - Хоть и с тобой, а пускай вытирают как следует...
   Пошаркали ногами о половичок и вслед за студентом пошли по музейным залам. Митря смотрел кругом во все глаза. Его поразило количество картин на стенах. Он тут был впервые. Следуя на цыпочках, миновали несколько залов и отворили двери с надписью: "Дирекция". Прошли еще одну комнату со множеством картин и коридорчик и оказались в заднем помещении.

   Их встретил невысокий старичок с бородкой. Серыми и быстрыми глазами он оглядел мальчишек.
   - Это и есть крутовские следопыты?
   - Да, Николай Афанасьевич, Адниан и Митря.
   - Ну что же, юные советские граждане, - сказал старичок, - идемте, посмотрим, что вы там отыскали.
   Он подвел мальчиков к мольберту, на котором была укреплена картина, завешенная материей. Николай Афанасьевич снял материю.
   Адриан и Митря замерли.

   Со старого, покрытого сеткой трещин полотна на них смотрел старик в кожаной безрукавке. В правой руке рн держал подсвечник с зажженной свечой, левой прикрывал пламя от ветра.Свет падал на его лицо и отбрасывал тень на стену. Будто прислушиваясь к чему-то, старик с хитринкой смотрел на мальчиков. Тускло сияла медь на подсвечнике. На бледных старческих губах чуть заметно жила улыбка. Как будто старик кого-то ждал и поднялся, прислушиваясь к стуку и радуясь, что к нему пришли.
   - Как живой... - тихо проговорил Митря.
   - Ну и здорово! - сказал Адриан.
   Николай Афанасьевич внимательно смотрел на мальчиков. Он был доволен, что картина им нравилась.

   - Великий мастер был. Непревзойденный певец света, уважаемые, - отчего-то вздохнув, произнес он.
   - Это Рембрандт, да? - тихо спросил Адриан.
   - Увы, не совсем, молодые люди... Должен вас огорчить. К сожалению, - копия... Отличная и, наверное, близкая к оригиналу, но... - Николай Афанасьевич развел руками. - Только копия...
   - Как же так? - Адриан растерянно переводил взгляд с Валентина на хранителя галереи.

   - Да, копия, - повторил тот.
   Митря молчал. Он не очень-то понимал, что происходит. Что еще за копия отыскалась? Новое дело!
   - Видите ли, молодые люди, - продолжал Николай Афанасьевич, - это, конечно, очень старая копия и отличная, так что тут и не мудрено было ошибиться. И не только нашему торговцу галантереей.
   - А откуда же вы узнали?
   - Николай Афанасьевич по холсту, по краскам определил, - сказал Валентин. - Эта картина написана значительно позже, чем жил Рембрандт.

   - И написана, скорее всего, крепостным человеком князя, - добавил хранитель музея.
   - Вот это да! Значит, и нэпмана надули? - удивленно воскликнул Митря.
   - Как сказать, - Николай Афанасьевич что-то еще высматривал, приблизив глаза к портрету. - Копия эта тоже дорого стоит. Большого дарования был живописец. Да мало ли было непризнанных гениев в крепостной России!

   - Значит, копию назад Сожичу отдадите? - заволновался Адриан.
   - Надо полагать - купим. Надеюсь, продаст. - Николай Афанасьевич улыбнулся. - И копия великого Рембрандта для нас радость. Да и реставрировать ее нужно, обновить... Чуть не погубили полотно.
   - А где же настоящая? Куда она девалась?
   Хранитель беспомощно развел руками.
   - Если бы мы знали!..
   - А может, и она у нас в Крутове?
   - Не думаю. Но кто знает...
   - Николай Афанасьевич, - обратился к старику Валентин. - Может быть, вы расскажете им...

   - Любопытно, да? - хранитель хитро прищурился. - Да рассказывать -то здесь много нечего. Дело в том, уважаемые, что прадед нынешних князей Мещерских был хитрющий старик. Он всегда боялся, что Рембрандта - это была гордость его коллекции - могут у него похитить. Ну и велел своему художнику снять копию. Да и подменил ею в галерее настоящее полотно, а то, подлинное, хранил у себя в спальне. Так у них завещалось из поколения в поколение. Недавно об этом написал в своих записках еще здравствующий ныне в Париже один из князей. Вот и догадывайся, знал управляющий, что оригинал, что копия, или не знал. Но, скорее всего, знал, пройдоха.

   - Понимаете,  - волнуясь, перебил его Валентин, - Антон Макарович, от которого было письмо, и не предполагал, что существует копия.
   - М-да, ну вот теперь и гадай, - продолжал Николай Афанасьевич, - где спрятан оригинал. Или его приняли за копию и не сохранили. Возможно, конечно, и обе они были здесь, в Крутове...

   - А сколько же она стоит, настоящая-то, если найти? - спросил Митря.
   - Нету ей цены.
   - Как же нету?
   - Неповторимое творение это, милый, так что нету. Ну, а на деньги мерить - дорого, слишком дорого.
   Мальчики умолкли.
   - Да, так, молодые люди, - заключил хранитель. - Приходите-ка в другой день, я вам много интересного расскажу, а сейчас, извините... - И Николай Афанасьвич принялся снова завешивать картину

дальше



_________________________
 
%
Этот сайт был создан бесплатно с помощью homepage-konstruktor.ru. Хотите тоже свой сайт?
Зарегистрироваться бесплатно