Выстрел с монитора (стр. 4)

Повесть - сказка 
(отрывок)

 

 
  

1

   Автостанция Белые Камни оказалась небольшой постройкой из силикатного кирпича: будка диспетчера и навес со скамейками для пассажиров. И - никого, лишь в будке играло радио. Направо, через поле, уходила к недалекому поселку дорога. Солнце было уже над самыми крышами поселка.

   Слева от дороги подымался почти черный еловый лес. В него убегала тропинка. И мальчик понял, что она ведет к реке, к мысу. А куда еще ей вести?

   Мальчик посмотрел вслед укатившему автобусу, пересек шоссе. Постоял у заросшего кювета и перешел его с ощущением, будто переходит границу.  Колючие шарики на сухих стеблях предупреждающе куснули за ноги: одумайся, мол. Куда тебя несет?

   Ох, а куда его несет? Зачем? Убедиться, что на мысу есть остатки города и форта? Тронуть за плечо бронзового Гальку? И... может быть, оставить на его плечах парусиновую куртку?

   Но это все - зачем?

   Хочется поверить, что сказка - не сказка? Или как-то оправдать для себя все отставания и опоздания? Или тянет, тянет к себе неведомое?..  Мальчик оглянулся на солнце, поежился и вошел во тьму леса.

   

   После ясного вечера и в самом деле показалось - тьма. Небо вверху светилось, а среди стволов и веток - первобытный мрак. Тропинка еле виднелась. Она, эта тропинка, была твердая, натоптанная, но порой пряталась в кустах и травах, путалась между корней. То можжевельник, то какие-то листья с бритвенными краями царапали и резали мальчишку. Ветки щелкали по щекам и кепке. Мелкие сучья цеплялись за безрукавку.

   И мальчик достал куртку.

   Она оказалась ему ниже колен. Вот хорошо-то...

   А рукава можно подвернуть, вот так...  Для неласковых зарослей такой балахон в самый раз. Мальчик нервно усмехнулся: сбылось!  "Кто тебя увидит в темноте"...

   А если увидят, решат, что привидение...  Но от мысли о привидениях стало совсем неуютно в этом сумрачном одиночестве.

   Впрочем, сумрак был уже не таким густым, глаза привыкли. Из полумглы выступили громадные валуны, на них светился белый мох. Светились и березы - после черных елей пошел смешанный лес. Ярко выделялись рано пожелтевшие листья кленов. И тропинка стала хорошо различимой.

   Это здорово, что есть тропинка. Без нее было бы совсем жутко, а так...  Ох...  Мальчик присел. Словно темный лоскут, бесшумно проплыла над ним громадная птица. Филин, сова? Откуда знать городскому мальчишке, впервые оказавшемуся в ночном лесу?

   Да, но какой же он ночной? Внизу темно, а небо еще совсем светлое. Вон едва-едва засветилась первая звезда...  А куртка прямо как палатка: натянул на голову, запахнулся - и отгорожен от всего...  Ну и пусть кто-то стучит за деревьями по сухому стволу...  Пусть кто-то кричит печально и протяжно. Может, это вовсе не лесные жители, а катер на реке за мысом...

   Тропинка сперва шла в гору, а потом побежала под уклон. И мальчик с радостью понял, что перевалил через вершину холма. И вот уже опять вверх - по кустам и мелколесью. Это значит, скоро обрыв, где стоял когда-то форт. "Забрало"!

   Сделалось совсем не страшно, и сердце бухало просто от нетерпения. От быстрой ходьбы на подъеме...

   

   Сосновый молодняк расступился, тропинка оборвалась у гранитных двухметровых зубцов. Сразу стало светло!

   Широкие изгибы реки отражали ясное небо. В освещенных закатом лугах горстями были рассыпаны игрушечные деревушки. Желтели колокольни. Бежал по дороге-нитке крошечный грузовик...  А остров и в самом деле был похож на кита...

   Мальчик отдышался. Торопливо расстегнул куртку. Одна пуговица оторвалась, он сунул ее в карман на шортах. Пальцы наткнулись на металлические денежки. Он вспомнил! Вытащил горсть мелочи, отыскал монетку "десять колосков", глянул на профиль мальчишки: "Принеси удачу!". И затем окинул взглядом кромку обрыва: где ты, Галька?

   Скульптуры не было. 

   Камни, деревца, скальные зубцы...

   Вот на этом месте (ну, точно же на этом!) стоял вчера мальчишка.

   Или здесь?

   Или на этом уступе?

   Какая разница, нигде нет! А он-то, дурак, поверил...

   И никаких следов форта, конечно, тоже не было. Даже остатков фундамента. Уж они-то должны были сохраниться...

   С ощущением полной потери и обмана мальчик встал на краю обрыва. Понурый, неподвижный...

   А куда теперь спешить? Обратно в темный лес?

   Из лиловой дымки северного неба выступила круглая луна. Неяркая, темно-розовая. Было отчетливо видно, что это шар, планета. В другое время мальчик с удовольствием поразглядывал бы ее, такую неожиданно большую и близкую. Но теперь он смотрел на луну, как на свидетельницу своей глупости.

   Поверил, как дошкольник, небылице...  Что его закрутило, понесло по этим берегам и лесам? Ехал бы сейчас в теплой каюте...  Вон, как нормальные люди на том пароходе...

   Пароходик, светясь ходовыми огнями, появился из-за поворота. В точности как "Кобург". Наверно, "Кулибин" или "Декабрист". Он подходил ближе, ближе и скоро стал виден уже не со стороны, а сверху. Звонко хлопали колеса. Из черного зева трубы тянулся жидкий дымок. Негромко играло радио. Там были люди, там было хорошо...

   От толчка досады и зависти мальчик вздрогнул и сжал зубы. Размахнулся! Монетка "десять колосков" полетела с обрыва.

  ...Что-то звякнуло о палубу. Светлое небо отразилось в серебряном кружочке. Старый пассажир вздрогнул. Сидящий рядом мальчик быстро спустил со скамейки ноги и нагнулся. Но проходившая мимо буфетчица оказалась проворнее: присела, накрыла монетку ладонью. 

   - Это моя...

   ...Мальчик стоял на обрыве, пока пароход не ушел за мыс. Просто так стоял. Потому что больше нечего было делать.

   Луна стала ярче.

   Мальчик с удивлением ощутил, что досада его уходит. Словно ее, как чернильную кляксу, вытягивала и сушила промокашка.

   Над горизонтом пониже луны заиграли рубиновые искорки: где-то в страшной дали шел реактивный самолет. И от этого стало еще спокойнее. Не было уже обиды, осталось лишь сонливое утомление. Гудели от усталости все мышцы. Чесались  и горели изжаленные травой и колючками щиколотки. Мальчик провел по ним ладонями, чтобы унять боль и зуд. Не вышло. С другими всегда получалось, а с собой - редко...

   Надо было идти. Он поправил на плече сумку, поднял куртку. В кармане у нее что-то сухо брякнуло. Спички? Раньше он их не замечал. Старик вроде бы все вынул при прощании.

   Мальчик сунул руку, нащупал  коробок. А под ним... монетка?  Он достал, вздрогнул. Даже оглянулся растерянно.

   "Десять колосков".

   Значит, он перепутал? Швырнул в речку обычную пятнашку? Но он же ясно видел!..

   А может, это другая?  Наверно, у старика их было две...

   Нет, она самая. Вот и заусеница на ободке!

   Что это?  Чудо?  Совпадение?  Продолжение странной игры, которая привела его на этот обрыв?

   К мальчику возвращалась осторожная радость. Памятника нет, но что-то все-таки есть. Что-то такое, от чего загадочными кажутся камни, а луна смотрит лукаво и понимающе, как живая...  И обратный путь представляется не таким уж длинным и почти не пугает.

   Мальчик решительно поправил на затылке козырек, запахнул на себе куртку. Вперед!

2

   Вторую половину пути он прошел легко и бесстрашно, хотя в лесу стало совсем темно. А когда перевалил холм, ноги ослабели от усталости. И снова стали чудиться опасности. Но сильнее боязни было все-таки утомление. И хотелось спать.

   Вот сейчас он придет на станцию, под навес, где твердые скамейки и зябкий ветер. А что дальше?  Когда-то еще будет автобус до Вехи. И что делать в Вехе ночью?

   И зря, что ли, в кармане оказались спички?

   Конечно, при этих мыслях страхи поднялись со дна души, как взбаламученный ил. Но и желание испытать то, чего с ним не бывало раньше, тоже поднялось. Ведь никогда не ночевал он один у лесного костра!

   Раз уж все так закрутилось - пусть крутится дальше. Он опять подчинился жутковатой сказке. С замиранием и потаенной радостью.

   Шагах в двадцати от тропинки отыскал мальчик полянку. Там судьба сделала еще один подарок: наткнулся он на кучу валежника. После этого разве можно было колебаться?

   Плохо только, что ни ножа, ни топора. Мальчик поотшибал сквозь кеды пятки, ломая толстые сучья. Потом зубами расщепил несколько сухих веток - для растопки. Набрал прошлогодней хвои. Чиркнул...

   Все-таки кое-какой навык у мальчика был: костры он разжигал и раньше, в лагере. огонек желтой бабочкой  сел на рыжие иголки, зацепил один прутик, другой. Охватил ветку...  Пламя выросло, застреляло, дохнуло теплом. Мальчик сел, закутал себя курткой - ноги от жара, а спину от липкой зябкости, которая подступила вместе с сумраком. Сумрак этот окружил костер и мальчика непроницаемо и недружелюбно.

   Страшно ли было теперь? Мальчик признался себе, что да. Но страх жил как бы отдельно. "Я вынес его за с кобки..."  Страх не мешал размышлять, вспоминать обо всем, что случилось за последние сутки. Мальчик думал спокойно и улыбчиво. Даже мысли про опоздание домой сейчас не тревожили его. Он принял простое решение: не нужен ему автобус! Утром надо выйти на обочину и поднимать руку перед каждой машиной. Какие-нибудь да пойдут в сторону Черемховска. И в какой-нибудь из них, наверно, найдутся хорошие люди. Он все им без хитростей расскажет, и неужели не помогут мальчишке? Подвезут. Если не сразу, то с пересадками. Всего-то сотни километров.

   Он попал в приключение, так и надо на это смотреть. И чувство, что это действительно приключение, сделалось таким же осязаемым, как дыхание костра. А еще - пришло ожидание какой-то разгадки и встречи. Не опасной, хорошей.

   И он не удивился и почти не испугался, когда из косматой темноты вышли к свету двое.

   Да и чего было пугаться? Это оказались мальчуган лет десяти и девочка - чуть помладше. Костер горел ярко, и мальчик сразу разглядел их. 

   Девочка была в коричневом, похожем на старенькую школьную форму платье, в желтой косынке на темных кудряшках. В красных резиновых сапожках, низеньких и широких (они блестели, как маленькие пожарные ведра). И ее спутник - в таких же. Эти сапожки, хотя и нарядные сами по себе, никак не подходили к его белому летнему костюмчику с вышитым на груди корабликом. Вернее, костюм не вязался с сапожками. В нем на прогулку в парк ходить с мамой и папой теплым летним днем, а не по лесу ночью шастать с малой сестренкой...  Или с подружкой?

  

   Девочка тихо сказала своему спутнику:

   - Вот, Юкки, и огонь... - А мальчику спокойно кивнула: - Здравствуй.

   "Юкки...  Странное имя".

   Мальчику казалось, будто он попал в полузабытую, но смутно знакомую игру. Надо лишь вспомнить правила.

   - Здравствуйте. Садитесь у огня...  Только у меня нет никакой еды.

   - Переживем, - буркнул неулыбчивый лохматый Юкки. Вынул ногу из сапожка, вытряхнул из него сухую хвою и сосновую шишку. Снова обулся, шагнул ближе, сел на корточки. И девочка. Съежилась, спрятала под мышки ладони.

   - Вы прямо как из сказки появились, - проговорил мальчик со странным ожиданием.

   Юкки насмешливо улыбнулся большим ртом:

   - Гензель и Гретель, да? 

   - Нет, - серьезно сказал мальчик, - из другой сказки...  А по правде, откуда вы?

   Юкки махнул большим пальцем через плечо: оттуда, мол.

   Теперь, когда они были близко от огня, видно стало, что костюм у Юкки не такой уж нарядный. Пыльный он и мятый. А сапожки потерты и поцарапаны. И на ногах царапины - и свежие, и давние, засохшие. А у девочки на колготках мелкие дырки.

   - Вы что, заблудились?

   Юкки поднял неумытое лицо. Глаза его были большущие и темные, даже костер не отражался в них.

   - Тебе-то что? - Юкки сказал это спокойно, без всякой сердитости. Но и без улыбки. - Мы ведь не спрашиваем, откуда ты.

   - Ну, спросите, - слегка растерялся мальчик. - Это не секрет.

   - А зачем? Про такое не спрашивают, если дорога.

   - А может, у него нет дороги? - прошептала девочка Юкки. И повернулась к мальчику. - Может, ты сам  заблудился?

   - Я-то? Нет, я знаю дорогу, - в тон им ответил мальчик. А позади всех слов и мыслей звенел, звенел в нем вопрос, на который (мальчик понимал!) никогда не будет ясного ответа: "Кто вы? Кто?"

   Но чувство сказочности уже уходило. Еще не понимая, в чем дело, мальчик смотрел на левый сапожок Юкки. И наконец под сердцем толкнулся привычно-тревожный болевой сигнал.

   - У тебя нога болит, Юкки. Натер, да?

   - Конечно, натер! - встрепенулась девочка. - Говорила я: не надевай на босу ногу...

   Мальчик сбросил куртку, обошел костер.

   - Ну-ка, сними... - Осторожно стянул сапожок. Юкки не спорил.

   На пятке краснела мякоть лопнувшей пузырчатой мозоли.

   - Говорила я, - шептала девочка. - Вот упрямый.

   Юкки виновато сопел. Он откинулся назад, уперся локтями в траву.

   - Болит?

   - Ага...

   Мальчик сел, вытянув ноги. Положил ступню Юкки себе на колено. Поднес к пятке ладонь.

   - Ой... - сказал Юкки.

   - Что?

   - Не болит.

   - Подожди...  Лежи и молчи.

   Минут через пять сырая краснота потемнела, закрылась корочкой.

   Мальчик сказал:

   - Ножик бы...  Или хоть стекло острое.

   Юкки дернулся.

   - Да не бойся, ты, - засмеялся мальчик.

   - У него есть ножик, - сказала девочка. - Дай сюда, трусишка.

   Юкки сжал губы, завозил локтями, дотянулся до бокового кармашка, оттопыренного и захватанного. Вынул ножик с плоской перламутровой ручкой.

   - Только он туго открывается. Чем-то надо подцепить.

   - Ага...  Не опускай ногу.

   Лежа с задранной ногой, Юкки опасливо наблюдал, как мальчик монеткой давит на зацепку лезвия, пробует пальцем остроту. Мальчик встретился с ним глазами, опять засмеялся:

   - Ты что, думаешь, я твою пятку оттяпаю?

   Он поднял куртку, зажал зубами нижний угол, полоснул по краю. С натугой стал отрывать полосу. Пришлось еще несколько раз  резать швы. И наконец получилась лента, похожая на узкое полотенце. Мальчик разрезал ее пополам. Не туго, но плотно обмотал Юкки ступню и щиколотку. Натянул сапожок.

   - Вот так. Давай и другую ногу, на всякий случай.

   Теперь сапожки сидели как влитые. Юкки встал, потоптался, благодарно повздыхал.

   - Спасибо... А за сюртук тебе не влетит?

   - За "сюртук" не влетит...  Возьми ножик.

   - Ага...  Смотри, ты денежку уронил... - Юкки поднял из травы монетку. - Ой!

   

   Конечно же, это была та самая, "десять колосков". Именно она попала мальчику под руку среди всей мелочи, когда пришлось раскрыть нож. 

   Юкки  придвинул ладонь ближе к костру. Вместе с девочкой согнулся над монеткой, девочка сказала:

   - Та самая...

   - Что? Ваша? - почти испуганно спросил мальчик.

   - Нет...  Но у меня была такая в точности...  Возьми. - Юкки, кажется, с большим сожалением протянул монетку.

   Мальчик взял и почувствовал непонятную виноватость. Проговорил скованно:

   - А этот вот...  портрет на ней...  Вы знаете, кто это такой?

   - Конечно! - Юкки удивился: - А ты не знаешь? Это Юхан-музыкант. Про него книжка есть...  И меня в честь его назвали, - в голосе Юкки скользнула горделивая нотка.

   Девочка снисходительно сказала:

   - Садись, музыкант... - Опустилась на корточки, потянула за руку Юкки. Он тоже сел. Девочка снизу вверх глянула на мальчика. - Ты позволишь нам еще погреться?

   - Сидите хоть всю ночь!  Огонь общий. - Мальчик чувствовал, как тепло ему от собственной ласковой заботливости, которую вызвали у него эти ребята. И от грусти близкого прощания. - Вы вот что...  Возьмите ее... - Он набросил куртку разом на Юкки и на девочку. Она вам, как целая палатка. 

   Девочка высунула из куртки голову.

   - А как же ты?

   - А...  на моей дороге она не нужна. Прощайте, я пошел.

   Юкки тоже высунул голову и смотрел молча.

   - Будете уходить - не забудьте загасить костер, - сказал ему мальчик как старшему.И повторил: - Я пошел...

   Ясное ощущение, что не надо ждать утра, подгоняло его. Машины идут по тракту и сейчас! При удаче он мог бы оказаться дома к полуночи.

   И к тому же не хотелось оставаться одному, когда уйдут ребята. Лучше уйти первому...

   - Хоот векки, - вдруг полушепотом произнес Юкки. И быстро отвернулся. "Доброй дороги", - без удивления понял мальчик.И сказал сам неизвестно откуда пришедшие слова - старое напутствие тем, кто уходит в дорогу вдвоем:

   - Эммер пусам. Флёйк цу флёйк... (Будьте всегда вместе. Крылом к крылу).