Оранжевый портрет с крапинками 1
Владислав Крапивин
Оранжевый портрет с крапинками
Повесть
Рисунки Е. Стерлиговой
ПОТОМОК МОРЕПЛАВАТЕЛЯ
Ох как ругала она себя за эту фантазию - за то, что решила сойти с поезда в Каменке и добраться до Верхоталья катером. Наслушалась о красоте здешних берегов, вздумала полюбоваться!
Берега в самом деле были красивые - заросшие лесом, где перемешались ели, сосны и березы. Иногда из воды подымались отвесные ребристые скалы... Но катер оказался калошей, он еле полз против течения. Двигатель чадил, будто испорченная керосинка, на которой жарят протухшую рыбу.
Командовал катером парень чуть постарше Юли. Сперва он Юле даже понравился - за свою тельняшку и за фуражку с "крабом", почти такую же, как у Юрки. Но парень оказался нахальный. Сердито выкатывал белесые глаза и орал на пассажиров, чтобы не толпились на сходнях. У чахлой деревенской пристани с фанерной вывеской "Петухи" этот капитан заявил, что "Верхотальская станция забрала воду и дальше судно не пойдет, потому что у него осадка". На катере к тому времени из пассажиров остались, кроме Юли, две бодрые бабки да веселый небритый дядя с кошелкой и завернутыми в рогожу граблями. Дядя послушно выкатился на берег, а бабки заругались и проницательно высказали мнение, что не в станции и не в осадке дело, а в самом капитане, который хочет вернуться в Каменку к началу телефильма про Штирлица. А им теперь на старости лет восемь километров топать на своих двоих.
Юля тоже сказала, что это свинство.
Парень, однако, не смутился. Бабкам он сообщил, что спешить им некуда, потому что крематорий в Верхоталье еще не построен, а Юле сказал, что пускай лучше возвращается в Каменку и они вдвоем пойдут на танцы. Только пусть она во время танца нагибается получше, а то потолки в клубе низковатые. В ответ он услыхал насчет сопливых паромщиков, которые воображают себя магелланами. Но делать было нечего, пришлось высаживаться.
Бодрые бабки убежали вперед и проголосовали автофургону, который пылил на проселочной дороге. Дядька с граблями куда-то исчез. Юля без попутчиков зашагала по укатанной, но не пыльной колее. Ну и ладно!
Дорога то ныряла в лес, то выкатывала к самому берегу, места оказались интересные, чемоданчик был легкий, сумка на плече висела удобно, и шагалось хорошо. По сторонам краснели кисти рябины. День стоял нежаркий, хотя и солнечный. И одно было плохо - день этот клонился к вечеру, и Юля боялась, что не успеет до закрытия библиотеки.
Так и вышло. Когда она дотопала до города, расспросила, где библиотека, и выбралась к одноэтажному кирпичному дому, на старинной резной двери висел ржавый замок (наверно, тоже старинный, от купеческого лабаза). Юля потопталась на высоком гранитном крыльце, обозрела с него заречные окрестности с деревянными кварталами и лесом у горизонты, а потом через сад вышла на центральную улицу.
- Люди, где тут у вас гостиница? - спросила она двух пацанят с удочками. Мальчишки глянули сверху вниз, пощупали глазами нашивки у нее стройотрядовской курточке, и старший толково разъяснил, что гостиница на другом конце Верхоталья.
Все выходило одно к одному, и Юля начала злиться. На судьбу и на себя. А мальчишки смотрели ей вслед, и она услышала за спиной:
- Во, жердина...
В ребячьих словах было больше восхищения, чем насмешки, однако настроение испортилось еще больше.
В двухэтажной гостинице на подоконниках цвела густая герань. Дежурная администраторша - рыхлая тетка в шлепанцах - жарила на плитке грибы. Она показалась Юле добродушной. Но в ответ на Юлины слова о жилье тетка непреклонно сказала:
- Ты что, голубушка! Тут строители нефтенасосной станции поселилися, не продохнуть. По двое на одной кровати... Это сейчас тихо, а чуть позже знаешь как оно будет!
Юля устало брякнула на пол чемодан. Села на табурет. Тетка смягчилась.
- Ты, видать, на работу сюда?
- Почти, - вздохнула Юля. И, надеясь разжалобить администраторшу, подробно объяснила, что закончила второй курс культпросветучилища, в июле была со стройотрядом в Артемовском овощесовхозе, а сейчас приехала на двухмесячную практику в детскую библиотеку. Приехать-то приехала, а куда деваться?
- Ну так заведующая ихняя, Нина Федосьевна, пущай тебя и устраивает, - рассудила администраторша. - Она женщина строгая, образованная, но справедливая. При библиотеке али у себя в квартире и поселит, дом у нее большой. На улице Пионерской, бывшей Гимназической, напротив магазина "Фрукты-овощи". Там спросишь... Грибочков хочешь?
- Хочу, - опять вздохнула Юля.
- Вот и умница. Ты давай прямо со сковороды...
После неожиданного ужина стало веселее. Юля отправилась искать дом Нины Федосьевны. Снова через весь город. Впрочем, "город" - это было одно название. Кое-где встречались двухэтажные кирпичные дома явно девятнвдцатого столетия - с полукруглыми окнами на верхних этажах и чугунным узором парадных крылечек. Попадались древние купеческие лавки с современными вывесками "Промтовары" и "Керосин". На запертых дверях ржавели могучие кованые петли. А в основном дома были деревянные с палисадниками и лавочками у калиток.
Над крышами с затейливыми дымниками печных труб, над воротами с рассохшейся резьбой, над косыми заборами и тополями возвышался, будто горный массив, полуразрушенный серовато-желтый собор. Провалы его окон темнели, как пещеры, а купола и башни были похожи на облизанные ветрами вершины.
Юля догадалась, что это храм знаменитой в прежние времена Верхотальской обители. Когда-то сюда стекались паломники из многих городов. А сейчас в монастырских кельях и трапезных работал механический завод - самое крупное здешнее предприятие. Про завод Юля тоже знала: у них в канцелярии училища стоял сейф с большим клеймом "Верхотальский МЗ".
Дом заведующей Нины Федосьевны Юля отыскала легко. У калитки копошились куры: в подорожниках и жесткой траве "пастушья сумка" вылавливали букашек. Юля побрякала железным кольцом щеколды. Вышла девица лет пятнадцати, вполне столичного вида, в новеньких джинсах и майке с ковбоем и надписью "Rodeo". Естественно, сперва воззрилась на Юлю, потом сообщила, что "тетя Нина уехала в Каменку и вернется завтра прямо на работу".
"Вот и все, - подумала Юля даже с некоторым удовольствием. - Дальше ехать некуда..."
Оставалось топать на станцию и коротать ночь в зале ожидания. Вообще-то было не привыкать, в турпоходах и стройотряде случалось всякое. Но, во-первых, там она была не одна. Во-вторых, здесь неудачи сыпались одна за другой. И главное, сама виновата!
Где Верхотальский вокзал, Юля понятия не имела и побрела наугад. А вернее, так, чтобы солнце светило не в глаза, а в спину. Через квартал она увидела зеленый домик с вывеской "Почта". Как ни странно, почта еще работала.
"Не заходи, - сердито сказала себе Юля. - Окажется, что письма нет, и тогда будет совсем скверно". И, конечно, пошла. И дала пожилой симпатичной женщине за стеклянной загородкой студенческий билет. Женщина полистала тощую пачку писем и сказала слегка виновато:
- Ничего пока нет. Заходите еще... - И улыбнулась.
Эта улыбка Юлю не утешила. Теперь и в самом деле было все так, что хуже некуда. К тому же снова захотелось есть. С самыми досадливыми мыслями Юля снова побрела по улице Пионерской, бывше Гимназической. Но к досаде и унынию чуть-чуть, крадучись, уже примешивалось любопытство. По некоторому опыту жизни Юля знала, что жизнь изменчива. И если все абсолютно плохо, измениться может только к лучшему.
Через тополиный сквер Юля снова вышла на речной обрыв - недалеко от знакомой библиотеки и обшарпанной, но все равно красивой церкви. Легкая шатровая колокольня была похожа на ракету. Она возносилась над куполами, над деревьями, и под кружевным покосившимся крестом, на круглой, как мячик, маковке, горел в остатках позолоты солнечный огонек.
Щурясь на этот огонек, Юля пошла вдоль остатков кирпичной стены с бойницами. Стена упиралась с полуразрушенную башню с островерхой крышей и флюгером. На флюгере светились сквозные цифры: 1711. Фундамент башни был сложен из неотесанных гранитных глыб.
Юля по тропинке обошла башню и увидела, что из фундамента в метре от земли торчит короткая деревянная балка.
Верхом на балке сидел растрепанный мальчишка.
Он смотрел куда-то через реку, посвистывал и качал ногами в незашнурованных кедах и пыльных сбившихся гольфах морковного цвета. На нем была майка с короткими рукавами - тоже неопределенно-морковная - и шорты кирпичного оттенка в темных пятнах какой-то смазки. И весь мальчишка, облитый вечерними лучами, казался нарисованным оранжевыми и красными мазками. Даже загар был розоватый. Впрочем, слабенький был загар, это и понятно: к рыжим солнце прилипает неохотно. А мальчишка, безусловно, относился к племени рыжих. Но он был не просто рыж - в его нестриженных космах смешались оттенки апельсинов, томатного сока, терракоты и угасающих закатных облаков... Мальчишка услышал шаги и обернулся.
И Юля заулыбалась.
Было невозможно не заулыбаться, увидев мальчишкино лицо. Он смотрел, как смотрит с детских книжек сказочное солнышко. Весело сощурился и растянул до ушей потрескавшиеся губы. Маленький нос и щеки, словно маковым зерном, усыпали мелкие, почти черные веснушки. Причем одну щеку гуще, чем другую. На подбородке тоже сидело несколько веснушек, покрупнее.
- Привет, - сказала Юля.
Он мельком, без обидного любопытства, оглядел ее и сказал:
- Ага... здрасте. - И заулыбался еще шире. У него были крупные желтоватые зубы, и один рос криво, но это ничуть не портило улыбку.
Секунды три они выжидательно смотрели друг на друга. Мальчик пригасил улыбку, перекинул ногу и соскочил в лопухи. Деловито спросил:
- Ну что, пойдем?
Следовало, конечно, узнать, куда "пойдем". Но мальчик вел себя так, будто они про все договорились. Юле стало интересно. Кроме того, "все к лучшему". И она кивнула.
Он зашагал впереди, по тропке среди репейников. Лопухи сердито чиркали по его ногам, а репьи хватали за майку, и он отрывал их на ходу. Несколько раз оглянулся: не отстает ли спутница?
В стене открылся круглый пролом.
- Сюда, - сказал мальчик. - Давайте чемодан.
- Ничего, я сама... - Юля пролезла вслед за проводником. С внутренней стороны стену украшали глубокие полукруглые ниши. Как в больших крепостях.
- Что здесь было? - спросила Юля. - Монастырь или кремль?
- Воеводство, - охотно откликнулся мальчик. - При Петре Первом. Вон в тех длинных домах солдаты жили, а там, где библиотека, - офицеры... Такие, в треугольных шляпах, со шпагами...
Он опять весело оглянулся. - Интересно, да?
- Еще бы, - сказала Юля.
- А воеводский дом не сохранился, сгорел. Он недалеко от церкви стоял, вон там... - Юлин проводник мотнул красными вихрами в сторону колокольни, потом остановился, задрал голову.
- Красивая, да?
Они стояли уже рядом с церковью, и она нависала над головами. Настоящая русская сказка раскинулась в вечернем небе с позолоченным облаком: узорчатые кирпичные башни с куполами в виде громадных луковиц, маковки, узкие проемы окон, карнизы и витые столбики, как в древних теремах. И над всем этим - ракетное тело колокольни, строго нацеленной в зенит...
— Ее все время художники рисуют, из разных городов приезжают, — сказал мальчик. — Она называется Покровская. Знаете, почему? Бабки говорят, что праздник Покров раньше был, когда первый снег выпадал. А вы не художница?
— Нет, — откликнулась Юля. — Правда, немножко пробовала рисовать, для себя…
— Это хорошо, — негромко заметил мальчик и быстро спросил: — Ну, полезем?
— Куда?
Он слегка удивился и кивнул на колокольню.
У Юли чуть захолодело под сердцем.
— А… нам не влетит?
Рыжий проводник снисходительно сказал:
— Туда все лазят, кто хочет. От кого влетит-то?
Над крутым церковным крыльцом блестела черным стеклом вывеска, на которой значилось, что здесь находится Верхотальский городской архив. Замок на двери (такой же большущий, как на библиотеке) убедительно доказывал, что в архиве никого нет. И кругом никого не было, только воробьи шуршали в темных кленах.
Мальчик решительно взял Юлин чемоданчик и сунул под гранитные ступени крыльца.
— Там никто не найдет, не бойтесь… Ну, пошли.
— Ох… пошли, — сказала Юля. И подумала, что ночевать не на вокзале, а в милиции — это еще хуже. Но признаться в таких страхах постеснялась. Да и любопытно было забраться на колокольню. И обижать мальчишку не хотелось, новый знакомый ей нравился. К тому же остаться опять одной — чего хорошего?
Они обошли церковь, и за березовыми кустиками, в кирпичной кладке алтарного закругления, Юля увидела узкий вход без двери — просто щель с полукруглым верхом. На миг Юле стало жутковато. Даже шевельнулось глупое подозрение: нет ли здесь какой-нибудь ловушки? Но мальчишка смотрел ясно и доверчиво. Раздвинул ветки:
— Вы идите вперед, только осторожно. Там винтовая лестница, ступеньки крутые. Если что, я вас сзади подхвачу.
Она глянула на него — маленького, тонкоплечего.
— Если случится «что», я тебя, пожалуй, раздавлю…
— Не, я жилистый.
Юля оказалась как бы в круглом колодце. Каменные стертые ступени уходили вверх туго завинченной спиралью. С высоты сочился неясный свет. Юля стала подниматься, то и дело хватаясь за верхние ступени, — почти на четвереньках. Мальчик неотрывно лез за ней. Дышал он с шумным сопеньем. «Наверно, простужен», — подумала Юля.
Висевшая через плечо сумка цеплялась за камни. Юля пожалела, что не оставила ее внизу. И тут же мальчик сказал:
— Вам сумка мешает. Давайте ее мне, здесь углубление, вроде полочки. Оставим, а обратно пойдем и заберем.
Юля с облегчением сбросила с плеча ремень.
Ох и высоченная была лестница! Гудели ноги, от бесконечного спирального верчения кружилась голова. Наконец в полукруглый проем ударили оранжевые лучи, и Юля выкарабкалась в круглую каморку. Мальчик — за ней. Он сопел и улыбался.
— Устали? Это почти полпути…
— Ничего я не устала, — с фальшивой бодростью сказала Юля.
Мальчик понимающе кивнул и полез в окно.
— Выбирайтесь сюда. Только потихоньку, тут карниз узкий. Вниз лучше не глядите…
