Игорь Ефимов

Рисунки И. Казаковой

 

 

Приснилось или не приснилось

 

 

   Но они не схватили ее.

   Не добежав несколько шагов, оба доктора остановились, приподняли шляпы и согнулись в низком поклоне.

   Девочка вышла из вертолета и сразу же стала что-то сердито им выговаривать, а они только разводили руками и кланялись.

   Тимоша смотрел и не верил своим глазам.

   - Ваше арифметическое сиятельство, - доносилось до него. - Как мы счастливы вас видеть... Такая честь... Мы ждали вас только через неделю, но уже готовились... Почему же вы не предупредили?! Мы бы устроили торжественную встречу.

   - Вы и так здесь... устроили! - гневно сказала девочка, указывая на Тимошу. - Немедленно освободите его.

   - Но, ваше сиятельство...

   - Как можно?

   - Это опасный преступник.

   - Ос-во-бо-ди-те! - топнули ножкой их сиятельство. - Вы даже не умеете отличить Неизвестного Пришельца от собственного подданного - стыдитесь!

   Двое караульных по знаку девочки сняли с Тимоши мысленепробиваемый колпак.

   Оба доктора в страхе попятились от него, но у Тимоши уже не было никаких сил напрячь свою фантазию и хорошенько пугануть их за все, что они с ним сделали. Он только смотрел на девочку во все глаза и чувствовал, что в горле у него опять начинает щипать оттого, что она такая красивая.

   - Не бойтесь, - сказала девочка, улыбаясь и беря его за руку. - И не сердитесь на нас, если можете. Ведь я тоже не сразу поняла, кто вы и откуда.

   Она потянула его за собой, и они, держась за руки, прошли мимо ошарашенных и кланяющихся докторов к вертолету. Публика на трибунах поднимала свои стаканы, размахивала руками и приветствовала девочку восторженными криками, но она не обращала внимания.

   - Передайте мой нижайший поклон ее математическому величеству, - просил доктор Минус. - Мой личный нижайший поклон.

   - Вы прилетите к нам снова? - кричал сквозь шум доктор Плюс, забегая вперед и распахивая перед ними дверцу. - Когда нам ждать инспекции?

   - В любой момент, - сказала девочка, пропуская Тимошу впереди себя в кабину. - В любой момент дня и ночи. Вы меня поняли?

   - Поняли, поняли, - кивали и кланялись доктора. - Сегодня начнем готовиться, непременно. Счастливого вам пути.

   Они выглядели такими растерянными, беспомощными, что Тимоша не мог больше на них сердиться и даже помахал рукой.

   - В какую точку пространства и времени вас доставить? - спросила девочка.

   - Чего-чего?

   - Где ваш настоящий дом?

   - В поселке Глубоком.

   - А где это?

   - Наверно, на полпути из пункта А к пункту Б. - догадался Тимоша.

   - Хорошо. А когда?

   - Что "когда"?

   - В какое время вам нужно там быть? В прошлом? В будущем?

   - "В будущем!" - хотел крикнуть Тимоша, но вспомнил про родителей, наверно, сходящих с ума от волнения, со вздохом сказал:

   - В прошлом. В прошлое воскресенье, часа в два дня.

   Девочка кивнула и повернула какие-то стрелки на пульте управления. Потом нажала кнопку - мотор у нее включился сразу без всякой "проверки перед вылетом". Лопасти винта завертелись и как бы растворились в воздухе, вертолет качнулся, земля с зеленой травой стала уходить вниз; оба доктора со шляпами в руках, караульные, публика на трибунах, флаги - все теперь сверху казалось маленьким и чистеньким, как игрушечное.  Слева остался город с трубами и мачтами, с зоопарками и школами, внизу проплывал ровными рядами лес, сосны, березы, ели, а вот показалась и вода, она ослепительно сверкала на солнце, и это сверкание мешало разглядеть другой берег, если его вообще можно было увидеть.

   - Как грустно, - сказала вдруг девочка, не поворачивая головы. - Как это грустно, что нам с вами нельзя быть вместе. Мне так понравилось то, что вы называете музыкой.

   - Но почему? - воскликнул Тимоша. - Кто сказал, что нельзя?

   - Ее математическое величество, моя мама. Я рассказала ей о нашей встрече, и она... Она пришла в ужас.

   - Моя тоже - чуть что, сразу в ужас приходит.

   - Она сказала, что это совершенно недопустимо, что вам ни в коем случае нельзя у нас оставаться, и хотела послать целый отряд интегралов, но я упросила ее, чтобы она разрешила мне самой...самой отвезти вас, куда вы пожелаете.

   - Но почему? Почему?

   - Потому, что вы можете нарушить весь строгий порядок, царящий в нашей стране. И это правда - вы пробыли совсем недолго в пункте Б, а устроили там настоящее столпотворение.

   Тимоша виновато потупился, и в голове его сама собой зазвучала очень грустная мелодия.



 

   - Нет-нет, прошу вас! - воскликнула девочка и даже заткнула уши. - Этого мне тоже нельзя. Я обещала маме, что не буду слушать никакой музыки. Лучше попросите меня о чем-нибудь. Мне бы так хотелось сделать для вас что-нибудь приятное.

   - Приятное? Вы и так уже спасли меня - разве мало?

   - Какие пустяки. Доктора бы все равно не могли вам ничем повредить. Они страшны только тем, у кого в голове все подчинено числам. Скорее, я не вас спасла, а их. От позора.

   - Тогда скажите им, чтобы они не наказывали Желтенького за дружбу со мной.

   - Обязательно. А можно я награжу вас орденом?

   - За что?

   - Не знаю. Все просят у меня орденов - я думала, это каждому приятно. Смотрите, какие есть красивые (она открыла специальный ящичек под штурвалом): первой степени, второй, третьей. А вот еще очень важный логарифм.

   - Мне больше нравится вон тот, - сказал Тимоша.

   - Орден Равенства? Награждаю вас им за... за смелость, за сообразительность и за прекрасный концерт. И еще за то, что вы такой хороший и необыкновенный.

   - Спасибо, - смутился Тимоша. - Я бы тоже хотел вам что-нибудь подарить, но с собой у меня ничего нет. Вот дома...

   - Ага, смотрите! - воскликнула девочка. - Так я и знала.

   Впереди показался берег озера, но Тимоша не узнал его - там не было ни улиц, ни домов, - только трава, камыши и кусты.

   - Видите, видите, - говорила девочка. - Вон там, правее, пространственно-временная трещина. Через нее-то вы и попали к нам.

   - Но отчего она могла образоваться?

   - Вы слишком напряженно думали над задачей в тот момент, когда она вдруг почему-то испортилась.

   - Я уронил на нее кляксу.

   - Все ясно! Задача превратилась в неопределенность, а напряжение мысли было слишком велико - вот вам и трещина. Я подлечу поближе, остановлюсь прямо над ней - тогда прыгайте.

   - А вы?

   Девочка только вздохнула и покачала головой, будто упрекая его за непонятливость.

   - Но почему? Неужели вы не можете даже зайти ко мне в гости? Хоть ненадолго? Я бы сыграл вам по-настоящему на пианино, познакомил с бабушкой, мы бы могли на футбол...

   Тимоша так разволновался, что, уговаривая, схватил девочку за руку, лежавшую на штурвале, - вертолет сильно качнуло.

   - Осторожней, - попросила девочка. - Мы уже почти у цели. Вот сейчас... еще немного... Так - хорошо. Теперь прыгайте, пока нас не отнесло.

   Тимоша выглянул в окно.

   Кругом был пустынный берег, колесп вертолета почти касались высокой, давно не кошенной травы, в которой можно было различить узкую тропинку - видимо, протоптанную АБ. Тимоша обернулся к девочке, хотел сказать, что они залетели куда-то не туда, что он не видит здесь ни пространственно-временной трещины, ни своего дома, и что он вообще не хочет с ней расставаться, но ничего сказать не успел, потому что девочка вдруг нагнулась к нему и поцеловала.

   Все слова застряли у Тимоши в горле.

   Сколько раз он видел по телевизору и в кино, что люди целуются, и всегда ему было только смешно, в тут...

   Тут он совершенно растерялся, и ему захотелось то ли убежать, то ли запеть, то ли самому поцеловать девочку, и тогда в полном смятении, почти ничего не соображая, он открыл дверцу и прыгнул.

   В тот же момент трава, берег, вертолет - все исчезло, и он упал на пол в своей комнате.

 

   ...Казалось, здесь ничего не изменилось за время его отсутствия.

   Так же стояли все вещи, так же лежали на столе его тетрадки и раскрытый задачник. За окном шел Венька Корабликов и с отрешенным видом лизал мороженое.

   Тимоша подбежал к столу, раскрыл задачник, вписал над кляксой слово "вдвое" и прочел еще раз условие. Задача показалась ему смехотворно простой, он в одну минуту решил ее и написал ответ: три четверти часа. Потом встал, снова оглядел всю комнату, обошел углы, заглянул под кровать и. уже почти успокоившись и решив, что все ему только приснилось, вдруг с изумлением застыл перед зеркалом, уставясь на свое изображение.

   На груди его блестел и переливался орден Равенства...

   Час спустя бабушка Тимоши звонила в город и просила папу и маму срочно вернуться.

   - Да не пойму я,  что случилось, - кричала она, прижимая слуховой аппарат к телефонной  трубке, - а только мальчик сам не свой... Нет, не кашляет. И температуры нет... Железы? Щупала - нормальные. А только задумчивый очень... Чего? Вам-то хорошо, а мне на него глядеть - сердце кровью обливается. Уж такой задумчивый, такой! - два обеда съел в задумчивости и не заметил. Как это "ничего страшного"? Когда ж это было, чтоб ребенок столько съедал? А потом я ему говорю: ну что, Тимоша, небось на футбол теперь побежишь? Так знаете, что он мне ответил? Нет, говорит, бабуся, неохота.  Я, говорит, лучше музыкой пойду позанимаюсь. А?.. Это же надо! Я чуть кастрюлю не выронила... Что-что? Как это "пусть занимается"?! Да вы что... Ведь он сам - без приказа... Неужто и после такого не помчитесь домой? Ну, знаете... Ребенок два обеда съедает, музыкой сам занимается, а им хоть бы что! Изверги вы, а не родители...

   И, с досадой бросив трубку на рычаг, бабушка побежала посмотреть, не случилось ли чего-нибудь еще более страшного  с ее ненаглядным, бессердечным Тимошей.

 

 

Конец

 

 

(Детский журнал "Костер" 1971 год)