На Тихой заставе 3
Повесть
М. Демиденко
Рисунки В. Орлова
Собачки
Тут меня кто-то за рукав потянул. Гляжу - Миша Ширма.
- Идем, - говорит он и таинственно подмаргивает. - Собачек покажу. Настоящих.
- Кто тебе покажет настоящих? - спрашиваю. - Они на тебе нюх испортят.
- Идем, идем, - не отстает Миша. - Увидишь. Не твои вислоухие, на которых даже стыдно смотреть.
- Какие мои? - удивляюсь. - У меня сроду собак не было.
- Не отпирайся, - продолжает Миша. - Целый час начальнику отряда про какую-то собачью выставку рассказывал.
- Я? - спрашиваю. - Странная у тебя логика, Ширма. Я ни про каких собак не рассказывал. Это ты... разливался. Я, если хочешь знать, собаконенавистник. На даче и то мимо соседского забора иначе как с дубиной не прохожу, потому что псы норовят вцепиться в меня.
- Ладно, ладно, - говорит Миша. - Веди себя прилично, на нас смотрят. Скажут, журналисты, интеллигенция, а ведут себя, как...
- Как кто? - спрашиваю. - Договаривай.
- Сам знаешь, - говорит Миша. - Кончай базар, пошли собачек смотреть.
Я пошел. Правильно сделал, что пошел, потому что откопал первосортный материал, ну, значит, нашел материал для газеты, а откопал - это чисто технический термин.
Было так. Подходим к забору, а за забором - строения, вроде сараев. У ворот сидит младший сержант. Представились.
- Ширма.
- Железкин.
- Толя Иванов, - говорит младший сержант и улыбается.
Хороший парнишка, рослый, подтянутый. На груди значок с цифрой "1". Значит, какой-то спец по первому разряду. Разговорились... И узнаю я удивительную историю. Оказывается, Толя Иванов - инструктор-собаковод. Это про них, знаете, всегда картины рисуют, скульпторы их лепят, - стоит на колене боец-пограничник, одну руку к глазам приложил, вдаль смотрит, другой рукой поводок держит, а на конце поводка овчарка. Тоже смотрит. Уши торчком. Мне потом Толя объяснил, что подобные картины и скульптуры создают безграмотные люди. Нет, я не говорю, что они читать или расписываться не умеют, просто - не знают пограничной службы. Спрашивается, зачем становиться на колени и вглядываться в горизонт, когда ты работаешь с собакой? Она лучше тебя нарушителя чувствует. Ушами прядает - кто-то идет, чуть привстала - смотри, нарушитель рядом, и незачем на колени становиться, тем более руку козырьком к глазам прикладывать. Но об этом я узнал позднее, а вначале я слушал Толю Иванова и добросовестно записывал его рассказ в блокнот.
История его жизни, честное слово, необычная. Он увлекся собаководством в седьмом классе. Стал ходить в собачий клуб (есть такой или вроде этого при ДОССАФе), потом упросил родителей купить щенка восточно-европейской овчарки, породистого.
Воспитал он щенка, названного Буяном, ходил с ним на занятия, на собачьи выставки. А потом, когда пришло время Толе Иванову призываться в ряды Советской Армии, он пришел в военкомат вместе с Буяном. Его сразу зачислили в погранвойска. Потом он с Буяном учился в специальной школе. Сами понимаете, что эта школа была университетом для Буяна. Ну, и Толя Иванов тоже постигал тайны пограничной службы. Затем их прислали на Тихую заставу.
- И вместе в наряды ходите? - спросил я.
- Конечно, - ответил он. - Мы с Буяном друг друга без слов понимаем. Нам обоим благодарность объявили.
- За что? - спрашиваю.
- Начальству виднее, - отвечает уклончиво Толя Иванов.
- Понятно, - вмешался в наш разговор Миша Ширма. - Был случай на соседнем участке... Кто-то куда-то шел или кто-то кого-то спас...
- На соседнем участке было, - улыбаясь, отвечает Толя Иванов. - А на нашем все тихо.
После этого мы пришли к вольерам смотреть собачек. Вошли, увидели. И это собачки? Львы! Тигры! Сытые, огромные, резвые. Толю Иванова они, конечно, знали, на Мишу почему-то не обратили внимания, а как увидели меня - встали на дыбы. Такая собачка прыгнет на грудь или на холку - с перепугу душу отдашь.
Ух, как они на меня разъярились... А Миша ничего. И так, и сяк со своим фотоаппаратом. Только в вольер не зашел. Толя Иванов потом объяснил их волнение: собаки по запаху чувствуют, кто их боится. Выходит, от меня такой запах шел, вроде бы я их боюсь. Я не согласился. А Миша Ширма не дремлет, говорит:
- Молчи, старик, собаки лучше тебя знают, чем от кого пахнет.
Развод
Пограничники вышли из казармы в полной боевой форме - с автоматами и сумками с рожками. Рожки - это металлические длинные магазины с патронами.
Выстроились. Сержант, старшой, проверил у них подготовку снаряжения, обмундирования, воротнички проверил, потом заставил одного солдата попрыгать - проверил, не брякает ли, не стучит что-нибудь, потому что во время движения наряд должен соблюдать полную тишину. Какой же это пограничник, если за версту его слышно, как лошадь, на которую вешают бОтало, чтобы не потерять в лесу...
Потом вышел начальник заставы. Сержант отрапортовал:
- Наряд построен!
И начальник заставы сказал торжественно в полный голос:
- Смирно! Слушай задачу на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик!
Представляете - вечер, сосны, крутой берег залива, закат солнца... Казалось, все замерло от слов начальника заставы: "Задачу на охрану государственной границы..." За его словами стояло нечто огромное. Представьте глобус... На одной стороне глобуса раскинулась наша страна. Или как бы с космоса посмотреть. И где-то в неразличимой точке на самом краю страны есть застава. Стоят пограничники. Их не то что из космоса, - отойди на на несколько шагов, спустись с горушки - и уже не увидишь. Несколько человек. И вот они сейчас в ответе за спокойствие всей страны.
Я стоял в стороне. Не решился подойти поближе, послушать, что вполголоса объяснял подчиненным начальник заставы. Я-то не смог подойти, а Миша Ширма... Миша был при деле. Ох, эти фотокорреспонденты! Вообще, знаете, у меня давно накипело на душе. Ну где, спрашивается, справедливость? Делаем одну и ту же работу. Причем, если говорить профессионально, мне, как очеркисту, приходится брать на себя больший груз. Миша щелкнул там три раза, а мне надо расспросить, проверить, перепроверить, обдумать, еще раз уточнить, за каждое слово в ответе. И, казалось бы, нам, пишущей братии, должно отдаваться предпочтение.Куда там!
Обратите внимание... Например, на аэродром садится самолет, из него выходят космонавты и строевым шагом идут к трибуне рапортовать руководителям страны об удачном полете. Вздумалось бы мне в этот момент подбежать, чуть не лечь им под ноги и спросить: "Как живете? Как настроение?" А фоторепортеры - пожалуйста! Бегают, блицами сверкают, на трибуну лезут. И никто им ничего.
Я стою в стороне, чтобы не мешать, не слышать, о чем говорит вполголоса начальник заставы, а Миша буквально командует: "Встаньте туда... Поверните так голову..."
Ребята пошли к площадке, где заряжают оружие - вставляют рожки в автомат. Есть специально площадка в сторонке: если произойдет случайный выстрел при заряжении, так чтобы никто не пострадал.
И Миша тут как тут. Лег на бруствер, аппарат задрал... А если выстрел? Кто будет отвечать? Я? Не буду. Я его не бросал на бруствер.
Потом пограничники пошли тропкой к заливу. Миша бросился за ними. Забежал вперед, залез на дерево, метнулся в сторону. Спасибо, упал в старый окоп, а то я даже затрудняюсь сказать, куда бы он залез. Он свободно мог уйти с ними и на охрану государственной границы, хотя ему никто никакой задачи на охрану границы не ставил.
Разговор по душам
Вернулся Миша, перепачканный в земле, хромает на левую ногу, а сам улыбается. Довольный. счастливый.
- О чем они хоть говорили? - спрашиваю осторожно. Думаю, может, что-нибудь в очерке пригодится. Сам я не слышал, как боевой приказ отдается, так друг выручит.
- Я не знаю, - отвечает Ширма.
- Как не знаешь? - удивляюсь. - Ты же рядом был.
- Я работал, - отвечает Ширма, - фотографировал. В этот момент ничего не слышу. Один раз чуть под "Скорую помощь" не попал, а на стройке чуть в цемент живого не сбросили.
- Все у тебя хиханьки да хаханьки, - рассердился я. - Несерьезный ты человек. Тут тебе не манеж цирка. Здесь люди служат. Им не до твоих шуточек.
- Очень ты серьезный, - отвечает Миша. - Великий моралист ты! (Это он меня так поддевает). В армии служат молодые ребята, - говорит. - Веселые, задорные. Я сам служил, но не два года, как сейчас, а три года, как раньше. Без шутки невозможно служить.
- Ага, - говорю. - Знаю. Ты особенно не задавайся. Между прочим... после окончания факультета журналистики мне присвоено звание младшего лейтенанта запаса. Понял?
- Курица не птица, а младший лейтенант - не офицер, - вдруг опять шутит Миша. Без стеснения.
- Отставить! - тут уж я скомандовал на правах старшего. - Распустился тут! Я тебе! Хоть я и в запасе, а могу тебя по команде "смирно" на весь день поставить. Думаешь, не имею права? Мы на территории воинской части, поэтому имею право. Я читал. Вот забыл только, где читал. В какой-то книжке. На военной кафедре в университете говорили, чтоб эту книжку изучали. Такая небольшая, но очень содержательная книга.
- Устав? - спрашивает Миша.
- Ой! - говорю. - Точно! Кажется. Будешь ты у меня... Я знаешь какой? Ух!
- Зря ты Устав-то не читал, - говорит Миша и вздыхает. Печально так вздыхает. - Если б ты внимательно и добросовестно читал Устав, не допустил бы ошибки.
- Какой? - спрашиваю.
- Грубейшей.
- Выходит, я тебя, рядового, не могу поставить по команде "смирно"?
- Можешь, - отвечает. - Но вначале ты должен спросить разрешение на это у самого главного человека.
- У кого должен взять разрешение?
- У ефрейтора.
- А это кто такой?
- Ох, жалко мне тебя, - опять вздыхает Миша и делает вид, что смахивает слезу с глаз.
Разговор с народом
После ужина начальник заставы пригласил нас пройти в Ленинскую комнату. Пошли. Входим. Из-за столов встают пограничники. Оказывается, вся комната забита народом. Днем-то пограничников не было видно - спали, работали или занимались боевой подготовкой, а вечером... Вечером проводилась политмассовая работа.
Капитан, начальник заставы, сказал:
- Садитесь! Познакомьтесь с журналистами. Люди они интересные. У нас будет беседа.
Первым выступил я. Рассказал, как делается газета, как верстается номер и чем газетный подвал отличается от подвала в доме. В общем, газетную работу я знал и рассказывал о том, что знал и видел. Солдаты слушали, задавали вопросы. Один встал, белобрысенький, весь в веснушках, и четко говорит:
- Ефрейтор Чижов. Разрешите вопрос задать?
- Пожалуйста, - говорю, а сам думаю: "Вот, оказывается, кто ефрейтор! Первый чин в армии, точнее, второй чин после рядового. Миша надо мной шутил. Теперь не проведешь. Ефрейтор - не самый главный". И, между прочим, напрасно я так подумал, потому что ефрейтор в армии важнее младшего лейтенанта в запасе. Но об этом я узнал позднее.
- Какой вопрос? - спрашиваю.
- Расскажите, на каких больших стройках были, - просит ефрейтор Чижов. - Мы с ребятами решили ехать на самую большую стройку. После демобилизации, осенью.
Рассказал я о стройках, на которых побывал.
Затем выступил Ширма. Он рассказывал удивительные вещи. О том, что за одной фотографией в газете стоят десятки неопубликованных. Но это не печаль. У каждого фотокорреспондента есть личная фототека, то есть снимки из всех случаев жизни. Проходят годы, и вдруг появляется где-нибудь в "Огоньке" или в "Правде" фотография. Первый трактор, например, на деревне, или приезд челюскинцев в Москву. Откуда берутся редкие и ставшие бесценными фотографии? Из личных архивов тех же корреспондентов.
Я сидел и думал. Вот мы приехали на заставу, напишем о ней, поместим фотографии, пройдут годы. И когда-нибудь кто-нибудь захочет узнать, как было на границе в наше время. Он возьмет газетную подшивку в библиотеке и узнает. Выходит, мы с Мишей вроде летописцев - создаем хронику жизни
Тревога
Учебные тревоги необходимы, чтобы проверить боеготовность любого воинского подразделения и
пограничной заставы тоже. Как бойцы готовы к неожиданности? Могут ли за несколько минут приготовиться к бою или им нужны няньки, чтоб сапоги надеть, автомат взять?..На заставе сыграли, если так можно сказать, малую тревогу - у дежурного заревел бурун, сигнальное приспособление, загорелся красный глазок на доске приборов. Дежурный сразу определил место нарушения.
В ружье подняли поисковую группу, четырех бойцов и младшего сержанта Толю Ивановна с поисковой собакой.
Нас с Мишей подняли задолго до тревоги. Покормили. Мы сидели наготове - я с блокнотом и шариковой ручкой, Миша - с фотоаппаратом, заряженным чувствительной пленкой.
- Придется щелкать на бегу, - сказал Миша.
- Младший сержант Иванов, - крикнул начальник заставы. - Возьмите с собой на машине журналистов. Пускай посмотрят, как ведется преследование.
Миша просто прирос к фотоаппарату. Он снял кадров двадцать: как во двор вбежала поисковая группа, как подкатил газик, как Буян привычно прыгнул за нами в машину. Я забился в угол на заднем сиденье, меня не прельщало сидеть рядом с Буяном. Если тряхнет и человеку на ногу наступишь, можно извиниться. Человек поймет и не будет кусаться, а если Буяну наступишь на хвост... Лучше сидеть от него подальше.
Ехали молча. Пограничники держали автоматы между колен, сидели, как приклеенные к сидениям, а меня бросало: головой брезент чуть не проткнул. Наконец, я догадался, в чем секрет, - к потолку были прикреплены петли, одной рукой требовалось держаться за петлю, чтоб не бросало.
- Как думаете, - спросил я, - кто нарушил границу?
- Увидим, - ответили пограничники.
Я-то знал, что "нарушил" границу их товарищ, сержант Забиров. При мне начальник заставы приказал ему надеть специальный тренировочный ватный халат, чтоб собака не укусила его по-настоящему, и на карте показал маршрут.
- Действуйте скрытно, - сказал начальник заставы. - Берите хороший темп. Чтоб по-настоящему за вами погоню организовали. Вот ручей. Двигайтесь на поселок. В поселке тоже поднимем дружинников. Давно у них учебы не было.
- Есть! - ответил Забиров и вышел.
Мы подкатили на газике к низинке. Шофер резко затормозил. Пограничники выскочили из машины, мы с Мишей тоже вылезли.
Низинка была зажата с двух сторон крутыми обрывами с густым кустарником. Журчал ручей. Я лег на землю и напился. Самая вкусная вода из родника - чистая, сладкая.
Пограничники прочесали низину. Бегом, цепью. Мы с Мишей не двигались, мы наблюдали, мы собирали материал. Изредка Миша вскидывал фотоаппарат, запечатлевал очередной кадр, а я запоминал каждую мелочь. Вот поваленное дерево, ветки на нем обрублены, чтоб удобнее было перебираться на тот берег через ручей, вот пограничники по неуловимому сигналу собрались, кажется, что-то обнаружили, нашли след. Толя Иванов подвел Буяна, ткнул рукой в землю, крикнул: "Ищи!" Буян рванулся туда, сюда, взял след и побежал вниз.
- Не отставайте, - крикнул Иванов. - Учебная тревога!
- Как догадались? - на бегу спросил я, изо всех сил пытаясь не отставать.
- По следу догадался. По подковке на сапоге. Забирова след.
- Тогда чего бежим, как на пожар? - удивился Миша.
Бежать было трудно за пограничниками.
Они были натренированными, сильными. Мы с Мишей начали сдавать, но еще пытались изобразить из себя марафонцев.
- Время учитывается! - крикнул нам Толя Иванов. - Учеба! Если он успеет дойти до железной дороги, мы проиграли...
Поисковая группа неожиданно повернула назад. Буян выскочил на меня. Я спрятался за дерево, но пес не обратил внимания на мои поспешные движения. Он рыскал вдоль ручья. Искал след.
- Забиров опытный! След запутал, - крикнул один пограничник.
- Найдем! - крикнул второй.
- Не уйдет! - крикнул третий.
- Мы за вами не поспеваем! - крикнул Миша Ширма.
- И не стыдно, - сказал я. - Возьми волю в кулак.
- Я взял, - ответил Миша. - Держу ее двумя руками, но все равно задыхаюсь.
- Вот что значит не любить физкультуру, - сказал я наставительно. - Еще хвастался, что в армии служил. Смотри, как я, младший лейтенант запаса. Еще бегать могу.
На самом-то деле я тоже выдохся. Попробуй бегом по крутым берегам! Сучки за ноги цепляются, ветки по лицу бьют. Ручей раз десять пришлось перейти, я ноги промочил. Миша тоже. Ему продвигаться было еще хуже - ремешки фотоаппарата почему-то захлестывало вокруг каждого ствола.
А кругом была прекрасная осенняя природа. Листья клена начали пламенеть, орешник почти осыпался, а гроздья рябины... Так и хотелось сорвать ягоду.
Помогая друг другу, мы выбрались из оврага. Кругом было убранное картофельное поле, и почему-то от вида перерытого поля нам стало грустно. Опираясь на мое плечо, Миша вздохнул и сказал:
- Все ясно. Но неясно одно - где застава? Ты знаешь?
Я подумал и ответил:
- Нет, я не знаю. Но где-то она должна быть.
- Нужно сориентироваться, - сказал Миша, - залив у нас за спиной. Значит, мы идем правильной дорогой - все глубже и глубже в тыл. Вперед! Главное - не терять присутствия духа.
Приветливая старушка
Первым встреченным человеком была старушка. Она куда-то торопилась по шоссе, но, увидев нас, перестала торопиться.
Подошла, вежливо улыбнулась и сказала:
- Доброе утро!
- Здравствуйте, - сказали мы. Нам старушка понравилась. Была она очень симпатичная, очень приветливая.
- Заблудились, что ли? - спросила старушка.
- Точно, бабуся, - сказали мы. - Не то чтобы заблудились, а так.
- А куда шли, сыночки? - поинтересовалась бабуся.
- Никуда, - ответили мы.
- Как так? - не поверила приветливая старушка. - С неба, что ли, свалились?
- Не с неба, а вроде этого, - отвечаем. - Мы машину ищем.
- Чью?
- Пограничников.
- А, - говорит старушка. - Вы тоже пограничники?
- Не совсем, - отвечаем. - Мы приехали в гости.
- Фотографы? - спрашивает бабуся и косится на аппараты Миши.
- Не совсем, - отвечаем. - Вроде этого. Не знаете, случайно, в какой стороне застава?
- Значит, вы заблудились, заставу ищете, - говорит старушка. - Я тоже в ту сторону иду... Могу дорогу показать.
- Не возражаем, - говорим. - Покажите.
А чего нам возражать? Мы даже рады, что такая приветливая старушка встретилась. Без нее мы бы и не знали, что делать. Она улыбалась, расспрашивала, рассказывала. И какой у нее внук, пионер, и как она в Ригу ездила к дочке погостить, и каких грибов на зиму насолила.
- Я вам грибочков наложу, - пообещала старушка. - Вот видите - поселок начинается, моя хата с краю. Заходите, я грибочков наложу. В город отвезете. Подарок.
- Спасибо! - говорим. - Просто не знаем, как вас и отблагодарить.
- Что вы! - улыбается старушка. - Для хороших людей не жалко. Заходите, заходите.
Зашли мы. Сели на крыльце, сидим. Старушка сказала, что грибков солененьких вынесет.
- Какая добрая старушка! - говорит Миша. - Мы ей за грибы тоже что-нибудь в подарок по почте пришлем.
Сидим мы, разговариваем, как вдруг открывается калитка, вбегают человек пять мужчин с красными повязками на рукавах и сразу к нам:
- Предъявите документы!
- Пожалуйста, - отвечаем.
Сунули руки в карманы. А документов нет. Мы их на заставе оставили, чтоб в лесу не обронить, не потерять.
- Забыли документы, - объясняем.
- Мы так и думали, - отвечают мужчины с красными повязками на рукавах.
Гляжу, входит во двор еще одна старушка, ну точь-в-точь как наша.
- Проверьте их, проверьте, - говорит она. - Очень подозрительные. Дороги не знают. Фотоаппараты носят.
- Извините, - говорю. - Это вы нас сюда привели?
- Я, - отвечает, - не привела, а задержала.
- Так вы же в погребе грибочков накладываете!
- Я грибочков даю тем, кто по законному приехал, а вы неизвестно кто.
- Мы - журналисты, - отвечаю.
- Надо вначале выяснить!
- Влипли, - сказал Миша. - Как оно обернулось! Я теперь на всю жизнь запомню, что такое учебная тревога.
- Пройдемте в сельсовет, - говорят мужчины с красными повязками на рукавах. - Аппараты позвольте у вас забрать. Временно.
Привели в сельсовет. Посадили на лавку. Сидим, ждем. Куда-то по телефону звонят. Люди входят и выходят. Но глаз с нас не спускают. Очень неприятно сидеть, вроде ты настоящий нарушитель.
Через полчаса приехал на машине вчерашний наш знакомый, ефрейтор Чижов. Вошел, поздоровался, рассмеялся и говорит:
- Это, действительно, журналисты. Я беру их под свою ответственность. Можете отпустить.
Отпустили нас. Только все смеялись и говорили:
- Теперь знаете, что такое граница. Не обижайтесь. Учебная тревога.
Мы и не обижались. Мы тоже смеялись. Миша всех сфотографировал и пообещал приветливой старушке обязательно портрет прислать по почте.
Разбор учебной тревогиНачальник заставы построил поисковую группу. Первым стоял Забиров в зеленом ватном малахае, рядом - Буян, потом Толя Иванов, пограничники, дружинники из поселка. Начальник заставы поглядел на нас и приказал:
- Становитесь тоже. Вы принимали участие в боевой учебе. Смирно! Вольно! Подготовка поисковой группы хорошая. Я рассчитывал, правда, что сержант Забиров уйдет дальше. Нужно было ему побольше времени дать. Рановато объявили сигнал тревоги. Хорошо действовали дружинники. Марии Ивановне передайте благодарность (это значит, приветливой старушке, которая нас в поселок привела). А журналистам, во-первых, нельзя было отставать от группы. Во-вторых, нельзя было документы оставлять на заставе. Учтите на будущее.
- Разрешите обратиться? - вдруг говорит Миша. По всем правилам обратился, видно, не зря служил три года.
- Слушаю, - сказал начальник заставы.
- Рядовой запаса Ширма, - говорит Миша. - Товарищ начальник, по-моему, ошибка есть, и поисковой группе нельзя было нас одних оставлять в низине.
- Ах, нянька нужна, - говорит начальник заставы.
- Никак нет, - говорит Миша. - А если бы мы пошли не в ту сторону, граница рядом, сбились бы и по-настоящему границу нарушили?
- Этого не могло случиться, - ответил начальник заставы.
- Почему, товарищ капитан? - не поверил Миша.
- Мы специально завезли вас поглубже в тыл.
- Как? - подал голос и я. - Я думал...
- Товарищи, - отвечает командир заставы. - Тревога была учебная. Чтобы показать, как бывает, когда тревога настоящая. Не мог же я из-за вас настоящую тревогу поднять. Это же сразу по всей границе тревога. У нас - не театр оперы и балета. Мария Ивановна на вас случайно вышла, и тем более она молодец, задержала вас по-настоящему.
- Вопросов больше нет, - отозвался Миша.
- Тогда разойдись, - скомандовал капитан.
И мы разошлись. В том смысле, что пограничники и дружинники окружили нас, стали утешать, рассказывать, как однажды произошла настоящая тревога на настоящем участке. А потом нас позвали к воротам заставы. Часовой доложил, что пришли к журналистам, то есть ко мне и Мише Ширме.
- Кто бы это? - удивились мы и побежали к воротам.
Там нас ждала приветливая старушка. Она принесла соленых огурцов, а еще варенья. Мы не хотели брать, но Мария Ивановна чуть не обиделась:
- Я от всего сердца... Домой привезете. Вспомните наш поселок.
- Большое спасибо, - сказали мы. - Будете в городе, заходите в гости. Очень будем рады.
И мы дали Марии Ивановне свои адреса.
Возвращение
Провожали нас в четыре часа, после обеда. Пограничники жали нам руки, приглашали еще приезжать. Геннадий Михайлович возвращался вместе с нами, он был офицером штаба отряда.
- Как материал? - спросил лейтенант. - Не зря ездили?
- Нашли, - ответили мы. - Много интересного узнали.
- Вы же вроде хотели нарушителя увидеть, - сказал мягко Геннадий Михайлович.
- Мы видели, - сказал Миша. - Сразу двух. Старушка задержала. И самое главное - видели, что пограничники всегда начеку.
В штабе отряда мы простились с замполитом, подполковником Константином Алексеевичем.
- Довольны? - спросил он.
- Еще как!
- Поняли, какая наша служба? В чем главная задача?
- Почувствовали, - отвечаем.
- Так в чем? - спрашивает.
- В добросовестности, четком отношении к своим обязанностям, - отвечаем.
- Вы правы, - говорит Константин Алексеевич. - Но есть еще один закон границы.
- Какой?
- Дружба... Без настоящей дружбы у нас невозможно. Вот об этом и напишите.
- Есть! - ответили мы. - Будет сделано.
Когда мы вернулись в редакцию, главный редактор так спросил:
- Ну, придумали заголовок к очерку?
- Конечно, - сказал я.
- Какой?
- Граница на замке, - ответил я. - Самый лучший заголовок.
А Миша Ширма подумал и добавил:
- Между прочим, это не штамп, а истина.
И ничего зазорного нет в повторении истины, потому что повторение - мать учения.
Конец
___________________________
