Спящие облака
Бешеный ветер срывает с ледяных горных вершин тучи летучего снега. Низкое солнце зажигает их золотым огнем. И кажется, что за каждым снеговым конусом лениво колышется на ветру холодное желтое пламя. Белые вершины вздымаются в небо, как гигантские белые свечи с золотыми лезвиями огня. И неистовый горный сквозняк раскачивает и клонит тяжелое пламя...
Снизу к вершинам поднимается ночь. Долины внизу уже залила тень - как черная густая вода. И тень эта ползет все выше и выше. И небо темнеет. Зато ярче и ярче разгораются свечи вершин. И желтое пламя летучих снегов колышется теперь уже не на дневном голубом небе, а на вечернем - глубоком и синем, как океан. горы горят...
С туманной равнины к горам движется белый прибой облаков. Непривычно смотреть на облака сверху. Пенистые гряды взволнованных облаков накатываются на горный кряж, как на морской берег. Они уже затопили предгорья, вливаются в заливы - ущелья, окружают невысокие вершины, превращая их в острова. Облака торопятся на ночлег. Клубясь и дымясь, они упорно ползут все выше и выше по склонам и, обессилев, откатываются назад. И тогда в зазор у черного кряжа видна сумрачная подоблачная глубина.
Прилив и отлив.
Багровое солнце медленно тонет в облачную пелену, окунается в нее с головой, и белое море пенистых облаков внизу вдруг становится красным! Словно солнце раскалило облака докрасна! И вот от черных гор до далекого мутного горизонта легла красная зыбкая равнина. И теперь уже красные валы накатываются на крутые берега, красные заливы вклиниваются в ущелья, из красного моря торчат черные острова горных вершин.
Протыкая пелену снизу вверх, словно играющие рыбы, взлетают из красных волн черные грифы. Спиралью ввинчиваются они в густо-синее небо на неподвижных своих крыльях, а потом тяжело машут, направляясь к "берегу" на ночлег.
Красное море колышется все тише и тише и наконец засыпает. Теплый живой его свет начинает потихонечку меркнуть. И вот уже снегом, морозом и льдом потянуло от потемневшей и посиневшей равнины. И уже это больше не море, а белая тундра в полярную ночь. Облачные сугробы и торосы, темные бездонные полыньи.
Луна нестерпимо лазоревая и заиндевелая. Звезды большущие и звонкие, как ледышки. Хвост Большой Медведицы увяз в облаках, как в снегу. Тишина. И только далеко-далеко внизу, в темной подоблачной глубине, слышен нестихающий гул подоблачных водопадов.
Мы дышим на пальцы, и зеленый пар клубится у глаз, словно мы надуваем и никак не можем надуть зеленые резиновые шары. Сырые плащи на нас задубели, они скрежещут и громыхают, как кровельное железо. И на сгибах цинково светятся инеем.
Сидеть и дрожать нам до самого рассвета. Пока солнце снова не зажжет снега на вершинах. Пока снова не заколышутся за ними полотнища летучего огня. И день начнет не спеша спускаться с вершин в долину.
"Костер" 1970
