Ленька-садовник 2
Повесть
Алексей Леонов
Рисунки Т. Капустиной
День вечереет, небо опустело. Гул молотилки слышен на гумне...
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне. (И. Бунин "Вечер")
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне. (И. Бунин "Вечер")
6
Шло лето. В яблоневой листве обозначилась завязь. Зацвел горох. Травы пахли пряно и душно - подступал сенокос. Ленька жил в саду, словно отшельник. Чаще и чаще в сад стали заглядывать маленькие: то девчонка выскочит из кустов - и к яблоне, за завязью, то мальчишки нагрянут, словно воробьи. Ленька свистнет в четыре пальца - и всех словно сдует. Боялись его. А погонится когда за воришками, добежит до канавы - и от смеха ни с места. Летят они по склону, только пятки сверкают над травой, и то один, то другой падают, в страхе вскакивают на ноги снова, бросают взгляд назад и еще быстрее несутся к деревне.
Обходит Ленька сад - в руках палка - тихо идет, смотрит на пчел, на шмелей, на бабочек. Интересная жизнь вокруг кипит. То оса на тропинке какое-то насекомое зажалила, то муравей уносит в муравейник мертвого муравья. Ленька представляет себе, что где-то произошла муравейная война. Он делит муравьев на "наших" и "чужих". И как в настоящей войне, сперва одерживают победу "чужие", потом "наши" разбивают их и забирают множество трофеев...
Птиц мало поет; какие еще досиживают на гнездах, какие кормят птенцов. Уже слышится по кустам тонкий беспомощный писк. Ленька не ищет гнезда, чтобы не тревожить птиц. Вдруг откуда-то доносится запах меда...
За лугом в высокой пырейной траве лежат коровы. Поля еще не все распаханы, трав много - и скотину стеречь просто, она чаще лежит. Ленька видит, что к нему идет Васька Федоскин. Их очередь пастьбы. Легким ветерком трогает листву на кустах, - и снова медовый запах. Ленька ведет взгляд по ракитам. Ракиты старые, уродливые. Их не раз опиливали, ломало ветрами, выгнили стволы, но стоят они, раздавшись в кронах, тень никогда не проясняется под их листвой. И видит Ленька под толстым суком мельканье мушек и словно черный мешок кто-то подвесил.
- Пчелы! Рой! - выкрикнул Ленька и через горох, потом по подсолнухам, не разбирая, пустился домой.
Рой огребала тетка. Ленька побоялся пчел и потом носил в себе стыд за эту трусость. Отец был пчеловодом, брат смело обращался с пчелами, а он побоялся, что они его искусают.
- Не будут они зря кусать, - говорила тетка, когда под вечер они вместе несли роевню с пчелами к дому. - А какая и укусит - на пользу, ревматизма не будет.
Пчел из роевни пересадили в улей. Ленька проверял их каждый вечер и по утрам, когда приходил на завтрак. И в саду у него теперь появилась новая работа: он стал делать рамки для ульев, а однажды днем пришла к нему мать и замолвила слово, что дед его в эту пору грабли делал, окосья готовил. На ракитках побеги выросли - в лес не надо идти, пили, строгай - все тебе тут. Себе сделаешь, а там, глядишь, другим понадобятся - заработок какой-никакой будет.
В тот же день Ленька обставил солнечную сторону шалаша ракитовыми побегами, но через некоторое время увидал, что все его заготовки пришли вдруг в негодность, растрескались вдоль до сердцевины. Он вспомнил отца, который заготовки сушил не на солнце, а в тени, постепенно. К сенокосу Ленька не сделал ни одних граблей, все пожег. Несколько раз он сходил в лес, нарезал осинового молодняка и поставил на сушку с теневой стороны...
Незаметно наступила горячая сенокосная пора. Вернулся домой Ленькин двоюродный брат Володька. Он работал за мать в селе Головкино, где строили новую бензобазу на МТС. Остальные ребята косили с бабами на лугах сено, уставали и к Леньке не заглядывали, рано ложились спать.В первый же вечер Володька привел их в сад.
Володька пробыл в Головкино месяц. Показалось, что он вырос, а по разговору и вовсе стал иным. Ребята распалили костер и уселись, стали рассказывать о разных событиях. Подошли и маленькие - эти принесли по нескольку мелких молодых картошин. Один за одним они выкладывали на траву перед Ленькой приношение и отходили в сторону.
- Все выложили? - спросил Васька Федоскин.
- Все, - дружно ответили мальчишки.
- Теперь марш домой! - скомандовал он. - Вас сюда не звали.
Ребятишки погрустнели разом, стали отходить к дороге, пятясь задом и глядя на Леньку.
- Пускай остаются, - сказал Ленька. - Подходите сюда, садитесь.
И лишь ребята уселись, Володька скомандовал:
- А ну , всем встать! Дрова не носили, а сели. Чтобы все по охапке набрали!
Ребята словно этого и ждали - дружно бросились к канаве и скоро наволокли дров: одни принесли по две охапки, другие по три.
Володька отозвал Леньку за шалаш, рассказал один секрет. Он нашел в Головкино винтовочный ствол и привез его домой.
А у Леньки хранился затвор. Когда на Зуше остановился фронт и следом за отступившими немцами были подобраны по дорогам трофеи, их поначалу свалили в уцелевших каменных стенах амбара. Из оружия Ленька ничего потом там не нашел, видимо, оно хранилось в другом месте, и попался ему лишь затвор от винтовки.
- Ребята уйдут, приноси, - сказал Ленька.
- Ствол только вот забит, - сказал Володька. - Наверно, пуля там осталась. Надо стрельнуть, чтобы ее выбило.
- Чудак, разорвет - самого искалечит.
- А мы его привяжем, издалека стрельнем...
Они вернулись к ребятам, и Ленька вынул из костра полуиспекшуюся картошку, разделил на всех.
- Сырая, - сказал Федька. - Пускай полежит еще.
- Молодую с сыринкой едят, - ответил Ленька. - А то сгорит. Завтра вам опять косить?
- Косить, - со вздохом ответил Шурка. - Мы от баб отделимся. Они как угорелые, за ними не угонишься.
- Приходи к нам, поучим косить, - сказал Васька.
- Я и без вас учен, - ответил Ленька. - На шалаш накосил...
- И себе все канавы подчистил, - вставил Федька.
В саду трава еще не была скошена, но вокруг сада Ленька обкосил канавы, чтобы мальчишки не могли подкрадываться незамеченными.
Ребята нашли кусок жести, стали коптить его над костром, снимали пальцами сажу и наводили маленьким усы, мазали лица. Один за другим малыши разбежались, а потом ушли домой и остальные ребята: Володька нарочно первый засобирался спать и увел за собой всех.Ленька отправился в деревню следом за ребятами. Было лунно; возле дома Володька ждал его с винтовочным стволом. Они отошли в сторонку. Ленька осмотрел трофей, спросил:
- Керосин у вас есть?
- Я привез, - ответил Володька. - Сколько нужно?
- Банку налей - отмачивать будем. И напильник надо взять. Если не пробьем, то отпилим, обрез будет.
Они снова вернулись в сад и стали очищать от ржавчины винтовочный ствол. Пробить его не удалось, стали отпиливать. Костер то разгорался, то пригасал. Луна прошла над садом, стала сваливаться к западу. В деревне не раз пропели петухи. Ребята работали, сменяя друг друга. Глубоко, пояском врезался в ствол напильник. Володька предлагал сломать, но Ленька не соглашался, боялся погнуть ствол.
- А он потом от пули выпрямится, - убеждал Володька.
- Скорее ты выпрямишься, - отстаивал свое мнение Ленька.
Они работали напильником до восхода солнца, теперь можно было стрелять, но у них хранилось лишь три патрона, и тратить патроны без пользы они не хотели. Если выстрел сделает один, то и второму надо: Володькин ствол, Ленькин затвор, оба на равных хозяева винтовки.
- Надо у Сереги одинцовского попросить патронов, - сказал Ленька. - Они на Зушу ходят. Там много, говорят.
- А давай я схожу с ребятами? - предложил Володька. - К вечеру обернемся.
- Иди, - согласился Ленька. - Я тоже сходил бы, но в саду некому быть. Полинка за земляникой пойдет... Найдутся патроны - больше набирай. Мешок с собой возьми.
- Мать не даст мешок, - сказал Володька. - У нас два только.
- Я свой из дома возьму. Скажу матери, нянька просила...
7
На реку Зушу ребята уходили от шалаша. Ленька принес из дома мешок, три яйца взял с гнезд и две пышки; Володька молока пол-литра налил, набрал вареной картошки. До Зуши восемнадцать километров, уходили без завтрака, чтобы не задержали дома. Ленька проводил ребят до края сада, постоял, глядя им вслед. Их было четверо. И он им завидовал: они увидят реку, луга, деревни, где проходила в войну передовая, будут там ходить по блиндажам, наберут трофеев, - а ему от сада никуда не отойти.
В то утро прибегала к Леньке двоюродная сестра Шура, спрашивала, где Володька. Ему наряд на работу - и завтракать не найдут его нигде.
- Я видел, они куда-то пошли, - сказал Ленька. - На Якшино, в лес, наверно.
- Ему будет! - сказала Шура и ушла домой.
Приходила к Леньке и няня Варя. Он не сказал правды. Как затвердил, что ребята ушли в лес, так и повторял это, но зачем их понесло в лес, придумать не мог.
- Ой, что-то тут у вас не то, - сомневалась в Ленькиных словах няня Варя. - Ну, дай только придет...
Этот день показался Леньке самым долгим днем. Солнце медленно поднималось ввысь. К обеденному времени Ленька пришел домой. За обедом мать спросила, куда он дел мешок, - утром она уже спрашивала о мешке у сестры, зачем он ей вдруг понадобился. Няня Варя удивилась, о каком мешке речь - не знала.
- Какие-то у вас темные дела, - заподозрила мать. - Смотрите, ребята!
Ленька лишь краснел. Разговор был неприятен ему. И, не задерживаясь долго дома, он ушел в сад.
После обеда Ленька сидел на краю сада и все смотрел в поле, ждал ребят и тревожился, что они долго не возвращаются. В голову лезли разные мысли. Знал, что еще оставались в земле мины. Весной подорвался трактор. Хорошо, что мина была противопехотная и тракторист уцелел. Ленька переживал, что сговорил Володьку. Выбрался бы как-нибудь сам. У Володьки характер горячий, он все делает с разгона, поспешно. И там может сунуться куда-нибудь, так что потом и костей не соберут. На минах да на снарядах сколько ребят подорвалось...
Леньку вдруг позвали. Он поднялся, пошел к шалашу. Его искала няня Варя.
- Так и нет их? - спросила она. - Ну, погоди он у меня, погоди! Тут наряд ему новый, ехать за лошадьми. Лошадей на колхоз дают. Теперь хоть самой подаваться.
- Придут они скоро, - сказал Ленька и бросил взгляд на поле, откуда должны были идти ребята. Нарвутся на тетушку, и еще вдруг мешок с трофеями будет - не видать потом ни патронов, ни чего другого. - Успеет собраться до утра. Я помогу ему.
- Какое тебе утро! Сейчас надо ехать. Малый из Скородного приехал за ним, ждет... Вот наделали делов! От Власыча теперь света не взвидишь...
Ленька задумался. Как же быть? Колхозу прислали откуда-то лошадей. В сорок третьем, зимой, также дали монгольских лошадок. Всего их было шесть, и мелкие они, но сразу легче в работе стало.
- Поеду, делать нечего, - решила тетка и пошла к дороге.
- Нянь, подожди, - остановил ее Ленька. - Пускай девки покараулят тут, а я съезжу.
- Покараулим, как же! - обрадовалась няня Варя. - На ночь-то я и сама приду. Да малый отыщется. Не в Новосиль же он ушел.
- А мне еще лучше, - сказал Ленька. - Прокачусь. Надоело тут...
- Как не надоесть! Старик, что ль, ты в сторожах сидеть. И не знаю, как согласился-то? Оно хоть и ничего, но не ребячье это дело. Дед Яша тут на месте был бы.
- Он не захотел, - сказал Ленька.
- А то захочет - ругаться с каждым.
- За что тут ругаться?
- Погоди, узнаешь за что. Сейчас еще никому дела нет, а созреют яблоки - нагорюешься. Каждый будет руки протягивать, а ты сказать не смей. Скажешь - нехорош станешь. Это уж знаю... Вот она, - тетка показала на прокошинский огород, где над ботвой виднелась спина бабки, половшей картошку, - первая пойдет. И как бы сейчас не поперлась, как увидит, что ты ушел.
Она ускорила шаг. Ленька заспешил следом, оглядываясь на бабку.
- Сейчас я тебе в дорогу соберу поесть да поезжайте с богом. Как же, лошадей дают, а за ними ехать не хотят. В другой раз и скажут: "Мы вам готовенькое, а вы кланяться заставляете". И оставят что похуже.
8
Еще с выгона Ленька увидел парную подводу у теткиной избы. Лошади ели траву. Опершись на боковую решетку повозки, стоял Васька Токарев из Скородного. Ленька разволновался: представлялась дальняя дорога, ночлег в чужой деревне, а утром они будут выбирать лошадей из табуна, выберут лучших и приведут их в свой колхоз. И будет из этих лошадей лучшая, которую выберет он, - потом так и будут называть ту лошадь "Ленькиной"...
С Васькой Ленька был одного года; до войны вместе учились с первого класса по пятый; отцы их были в один день взяты на войну, в одном эшелоне везли их на фронт под Ленинград. Васькин отец вернулся в мае раненым и рассказывал, что в один час их высадили из вагонов и сразу же бросили в наступление. Он потом пришел в сознание лишь в госпитале, и помнил, как в последнее мгновение перепрыгнул на поле во время атаки через красноармейца, узнал его: это был Ленькин отец, - и тогда же Васькиного отца ранило, и он не знал, живым ли еще был или уже погибшим отец Леньки...
- Здорово! - сказал Васька. - Где ходите? Надо срочно ехать.
- Разворачивай лошадей, - ответил Ленька. - Я сейчас...
- Нам еще за сеном надо заехать, - вспомнил Васька, - отец накосил теперь.
Он слез с повозки, подвязал чересседельник, покачал ногой колесо со скосившимся ободом, вскочил в повозку и тронул лошадей. Застучали по дороге колеса, куры побежали к избам. Из сада вышла Полинка с огурцами в руках. Ленька соскочил с повозки, подбежал к ней и забрал у нее огурцы. От удивления она не скоро пришла в себя: Ленька должен был быть в саду, а он куда-то поехал. И когда он снова сел в повозку, крикнула:
- Ленька, а ты куда?
- Завтра вернусь, - ответил Ленька и помахал рукой. - До свидания.
- Подожди, матери скажу!
- Некогда! - крикнул Ленька.
Васька погнал лошадей. Голос у него был грубый, словно у мужика, и он, замахиваясь кнутом, кричал "э-эй", но лошадей не стегал. Низкорослый монгольский жеребчик, с густой гривой, с длинным и пышным хвостом, напрягался, порывался вскачь, видимо, непривычен был к телеге, а подходил лишь под верховую езду, к скачкам по широким степям, и в упряжке он ходил неровно, с места рвался в бег и скоро сдавал. В пристяжке шла кобыленка. Она была тонка и тоже малосильна. Ленька смотрел на этих лошадей и вспоминал деревенских довоенных, - был их целый табун. Когда стаивал снег, на выгон выпускалось столько, что не пройти было...
- Вась, - заговорил он, - наших бы сейчас лошадей. Вот прокатились бы!
- Этим тогда и делать нечего было бы. Никто таких запрягать не стал бы!
- Что там у них в Монголии - получше нет лошадей?
- Есть. А эти из диких. В степи наловили да нам прислали. Теперь с Кавказа пригнали. Посмотрим, какие будут.
- Тяжеловозов бы, да?
- Может, попадутся, - сказал Васька. - Всех тяжеловозов тоже не нужно. Поехать куда побыстрее...
Деревня осталась позади. Они въехали на подъем, откуда Ленька в детстве смотрел на окрестные деревни.
- Вась, почему вот так: смотришь всегда на деревни, хоть на ваше Скородное, и не надоедает?
- Да? - спросил Васька и осмотрелся по сторонам. - Чего на них смотреть - деревни как деревни. В Москву бы попасть, посмотреть. Вот это да!
Лошади приостановились. Дорога пошла под уклон. Телега накатывалась на коренного.
- Э-эй, ты! - крикнул Васька и поднял кнут. - Пятки отдавит!
Ленька давно не ездил так, чтобы самому не править, не погонять лошадей. Тогда думать некогда, а так - сиди, посматривай по сторонам, замечай все, что попадется на глаза интересного, и думай. А интересного столько, что и себя забываешь. В поле одиноко дубок растет. Почему он тут, посадил ли его кто или лесом была вокруг земля? И уводит тебя в даль веков, и такая нарисуется картина, что хочется снова вернуть сюда леса, прежний вид.
В саду, который сторожит Ленька, раньше вдоль канавы в ряд росли дубы, сплетались ветвями. Спилили их однажды зимой на дрова, и после того сад стал другим, словно он был одет в толстую меховую шубу, а потом его раздели.
Ленька обернулся. Вершина дуба еще виднелась из-за угла. А мимо потянулась лощина с орешником и дубовыми кустами. Утки вылетели из травы, где протекал ручей. За оврагом виднелся поселок. Здесь уже некоторые заново построились.
Они свернули на выкошенную лужайку, набросали в повозку свежей травы.
Приехали в поселок. Оставив на дороге лошадей, Васька сходил в дом и вернулся с белым мешочком. За Васькой торопливо вышла на порог мать.
- Сынок, возьми-ка вот еще, - она поднесла узелок.
- Хватит нам еды, - отказался Васька. - Завтра же вернемся.
- Едешь на день - бери на неделю, - не отступала мать.
Подошел дядя Паша, Васькин отец. Поздоровался с Ленькой за руку, спросил о делах, о доме, осмотрел повозку.
- Дойдет колесо-то? - спросил он. - Как бы оно вам шиш не показало. Я тут на ручье приглядел колесо в иле, с передка тоже, но без втулки. Заменим, а?
- Некогда, - ответил Васька. - Не развалится и это.
Наконец, покатили дальше. Предстоял неблизкий путь за Парамоново, там где-то задержали присланный с Кавказа табун. Дорога эта частью была знакома Леньке: в сорок втором году эвакуировались через Головкино, Парамоново оставалось вправо...
Теперь у перекрестков еще стояли столбы с указанием направлений, оставшиеся от военных, но указатели уже были сбиты, а в иных местах и столбы убраны.
Проехали Головкино. Здесь отстраивали МТС. Огромные цистерны установили на каменные фундаменты, на сараях поправили крыши и наставили вдоль села столбов.
- Смотри, у них электричество будет! - сказал Ленька.
- Тут по-городскому скоро заживут, - отозвался Васька. - А ты знаешь, я хочу на молотилку поступить машинистом.
Ленька вспомнил, как до войны к ним привозили к осени молотилку, когда все хлеба были собраны в скирды, и шла молотьба. Машинист лишь смотрел, чтобы не было поломок, чтобы не баловались ребята на молотилке, не подавали бы густо в барабан снопы. Когда обрывался приводной ремень, он с трактористами скоро сшивал его и снова запускал машину...
Дорога от Головкино долго шла на подъем, наизволок. Лошади везли повозку медленно. Васька погонял их, не давал им совсем остановиться. Потом долго тянулась равнина, показался лес. Солнце занизилось, похолодало, от лошадей отстали мухи с оводами. В лесу стало темнеть.
- Вась, - ты волков боишься? - спросил Ленька полушепотом.
- Что? - насторожился Васька. - Почему ты спрашиваешь?
- Так. Я боялся, а теперь не боюсь. В саду привык. Они к человеку не подходят. Я и не видал ни одного.
- К человеку не подойдут, - сказал Васька, - а мы на лошадях. Я топор взял на всякий случай. На таких от волков не уедешь.
- Надо было мне взять одну штучку... - пожалел Ленька. - Любого зверя уложили бы.
- Да? У тебя есть? Обрез, что ли?
- Обрез. Только - секрет, а то отберут.
- Никому не скажу, - обещал Васька. - Наш или...
- Наш. Володька привез из Головкино ствол, а затвор у меня был.
- Патроны есть?
- Мало: три всего. Ребята, если не подорвутся где на мине, еще принесут.
- Пострелять дашь? - спросил Васька.
- Приходи потом. Не жалко...
9
Ночевали в парамоновской школе. Народу съехалось много. Были старики, были инвалиды, были бабы и девки. Кто-то прихватил с собой гармонь. После ужина все собрались в большом классе, раздвинули парты. Пришел на костылях одноногий парень в военной гимнастерке. Он играл на гармони, а рядом сидела красивая девушка, держала его костыли и все время смотрела на него. Леньке она очень понравилась, и он завидовал инвалиду и думал, что в чужих деревнях девки красивее.
Серьезно плясали под гармонь девчата. Леньки сидел на подоконнике, следил за гармонистом, как тот, играя, притоптывал ногой и как подергивалась культя в такт игре. Ленька толкнул в бок Ваську:
- Смотри, у него и отрезанная нога пляшет. Чудно, правда?
- Он чувствует все равно, как будто она есть. Отец рассказывал, в госпитале красноармейцы жаловались, что пальцы болят, а рук-то давно нет. По нервам передается.
- Чей он? - спросил Ленька.
- Спешневский. Не видал? Он после моего отца домой пришел.
- А с ним кто?
- Тоже не знаешь?! - удивился Васька. - Сестра его. Тебе нравится?
Ленька в ответ скривил лицо.
- Я хочу ее проводить, - сказал Васька.
- А куда ее провожать? Она тут будет, в школе.
- Не проводить, так... поговорю.
- Ты умеешь говорить?
- А чего там уметь. Только подойти, когда одна останется.
- Ты провожал кого-нибудь? - спросил Ленька.
- Ага. В Глотове. Только их трое было.
- Кого ты там провожал?
- А, ну ее. Она ломается дюже, убегает.
Инвалид стал играть песни. Сестра его вдруг встала со скамьи, положила костыли и направилась к окну.
Васька толкнул Леньку, шепнул:- За мной идет.
Леньке стало завидно. Вот бы его так-то позвали. Сам-то он, наверно, никогда не осмелится на это. Она остановилась в нескольких шагах, посмотрела на Ваську, потом решительно подошла к Леньке, протянула руку:
- Пойдем?
От неожиданности и стеснительности Ленька пополз от нее по подоконнику и, глядя в глаза, качал в знак несогласия головой.
- Подумаешь! - сказала она и отошла, потом обернулась и смерила его презрительным взглядом, словно обозвала трусом.
- Подумаешь, - передразнил ее Ленька и вернулся на насиженное место. - Просили ее, как же. Я ногами-то так двигать не могу.
- Эх, ты! - произнес Васька с жалостью. - А говорил, волков не боишься. Так я тебе теперь поверил.
- То волков, - стал отговариваться Ленька, чувствуя, как по лицу переливается от стыда краска. - Шел бы сам-то - что же ты?
- И пойду, - заявил Васька. - Начнет другую - пойду.
Васька слез с подоконника и направился в толпу парней.
"Тебе хорошо, - подумал Ленька, - ты вон какой большой".
Леньке стало скучно, и зло брало за себя, что он такой нерешительный. Он косился в ее сторону - и перед ним вставали ее глаза, веселые и черные. Он впервые увидал, что глаза у девок красивые. Ему хотелось посмотреться в зеркало. Он считал себя некрасивым. Почему же она подошла к нему? Васька сидел рядом, он больше ростом , сильнее, а она выбрала его, Леньку.
"Вернемся с лошадьми, пойду к ним на вечеринку, - думал Ленька. - Ребят созову, тогда..."
Он отправился на улицу к повозке. Выходя из класса, заметил, что она проводила его взглядом, как будто не обиделась на него.
Ночь была темная. Леньку охватило чувство одиночества. Разом вспомнились отец с братом - они теперь далеко воюют, промелькнула в памяти сожженная немцами деревня: обернулось все вдруг довоенным детством, праздники припомнились: все наряжено, в цветах, голос матери хлестнул по сердцу, молодая она припомнилась, бойкая и веселая... И он рванулся с крыльца к телеге, лег на теплую траву вверх лицом и расплакался, сам не понимая почему.
Небо показалось Леньке беззвездным, но стекли из глаз его слезы, и замелькали в выси яркие точечки, вначале - все одномерные, одноцветные, потом - мелкие, крупные и совсем мелкие, зеленые, желтые, переменного цвета. Ожило небо. Запахи появились. Пахло конским потом и навозом. Слышалось позвякивание, храп лошадей, жевание травы. Все вернулось к Леньке. Он взялся крепко за верх тележных решеток, подтянулся и сел. Темнели лошади, повозки. На повозках виднелись людские фигуры, появились огоньки папирос. Доносился сдержанный мужской говор. Ленька рассмеялся тихо, его охватила незнакомая доселе радость. Он понял, что влюбился...
Васька пришел поздно.
- Не провожал ее? - спросил Ленька.
- Нет, - ответил Васька. - Она костыли все держала, потом гармонь понесла - гоняться мне, что ль, за ней?
- А ты знаешь, как ее зовут?
- Зинкой, - ответил Васька и зевнул.
- Она старше нас?
- Старше года на два... Ребята говорили, ишаков прислали вместе с лошадьми.
- Да?
- Вот тебе "да". Достанется нам - вот чудо будет.
- Вась, а где они там живут?
- В горах, - ответил Васька.
- Кто в горах?
- Ишаки.
- Я о спешневских спрашиваю. Зинка где живет?
- А, Зинка. - Васька говорил лениво, засыпал. - От церкви второй не то третий дом. Зачем она тебе?
- Так спрашиваю - ответил Ленька.
- Спи, - сказал Васька. - Вставать надо рано. Ехать еще пять километров... А то проспим, ишаков надают нам...
Ленька долго не мог уснуть. Где-то разговаривали, слышался смех. Васька бормотал во сне. Звезды падали - Ленька гадал, почему они пролетают всегда в сторону от земли, скользят по своду неба, как будто и вправду у неба есть свод. Потом долго думалось о Зинке, рисовалось ее лицо, фигурка, слышался голос. Он думал, что она понравится его матери, будет дружить с Полинкой, а все деревенские ребята будут завидовать ему...
Вот уже небо тронулось летним рассветом. Рассвет начинался далеко, и когда он разошелся по всему небу, погасил звезды, этого Ленька не видал. В какой-то миг он уснул...
Васька растолкал его поспешно. Лошади были впряжены в повозку. Говорил Васька шепотом:
- Вставай. Отправляемся. Днем, как будем ехать домой, поспим. Спешневские уже уехали.
Утро было росистое и холодное. Леньку сразу бросило в дрожь. Он не скоро понял, зачем его разбудили, закутался в фуфайку и, привалясь к решетке, снова задремал. Но спать ему не пришлось.
- Ленька, не спи, - заговорил Васька во весь голос, когда они отъехали от школы. - Зинка подходила, спрашивала про тебя.
- Что? - встрепенулся Ленька. - Что спрашивала?
- Говорит, ты каменский или не каменский.
- Ты что сказал ей?
- Сказал, каменский.
- Она что?
- Ничего. Сказала "а".
- А что еще спрашивала?
- Спросила, мы за лошадями приехали или нет.
- Что ты сказал?
- Сказал "да".
- А она что?
- Она сказала "а".
Ленька тоже протянул "а-а" и задумался. Было приятно, что Зинка не забыла за ночь о нем, подошла сама, спрашивала, и он теперь жалел, что не слышал этого разговора сам.
- Еще она что-нибудь спрашивала?
- Нет, больше ничего, - ответил Васька.
Ленька стал смотреть в сторону восхода солнца. Там, где оно должно было показаться, виделось кипение очень далеких облаков, словно они расступались перед ним. Заиграли первые лучи, и травы, хлеба, от дороги до горизонта, казалось, затянуло паутиной с блестками росы. Солнце словно вытолкнули в небо. И тут же от него хлынуло тепло.
- Подводы четыре уехало, - сказал Васька. - Я слыхал, но не хотел вставать.
По лугам кричали коростели. Перепела пересвистывались вблизи дороги. Над землей пролетали ласточки. Впереди завиднелся перелесок, потом высокие старые деревья, открылся большой красный дом, с колоннами, под железной крышей. В отдалении по низине были разбросаны избы.
- Ветпункт. Тут будем получать лошадей, - сказал Васька, потерев от удовольствия руки. - Интересно, какие нам достанутся.
- А их не по списку давать будут? - спросил Ленька.
- Может быть, по списку. Но там надо смотреть - плохая попадет, чтобы заменили ее.
Васька привстал на колени, всматривался вперед, ерзал от нетерпения и погонял лошадей.
- Травы пол-воза умолотили, а не везут, - приговаривал он. - Отяжелели - я вот вас!
На ветпункте никого не было видно. И не было вблизи табуна. Васька сразу пошел к тем, кто приехал раньше, узнать о порядке раздачи лошадей. Инвалид костылем показал ему на сарай, сказал что-то. Васька махнул Леньке рукой - идти за ним, направился к сараю. Ленька слез с повозки. Ноги не стояли, отсидел, схватились мурашками. Ленька попрыгал у повозки, размялся и, прихрамывая, пошел за Васькой. Окинув повозки взглядом, он увидел на одной спавшего человека под шинелью. Зинки не было.
На воротах сарая ржавыми, гнутыми гвоздиками были прибиты списки. Васька нашел в списках свой сельсовет, колхоз, стал читать. Им на колхоз давали пять лошадей - так сообщалось и в распоряжении из района - и шестым был дописан в список "Измаил - масть мышиная, шестилетнего возраста".
- Ленька, шесть дают! - обрадовался Васька. - Вот это да! Ждут пять, а мы пригоним шесть! Ну и повезло! Ты чего не радуешься?
- Измаил этот - какой-нибудь убогий мерин, - ответил Ленька и отвел взгляд на спешневские повозки.
- Понятно, - подмигнул Васька. - Зинки не видно. Она спит.
- Иди ты, - ответил Ленька. У него загорелись уши, лицо охватило жаром. - Пойду на повозку, - сказал он, чтобы скрыть волнение. - Ты не выдумывай. На что она мне...
назад продолжение
___________________________________
