"...В книгах живут думы прошедших времен..." (Карлейль Т.)

Я - инспектор манежа 13






Роберт Балановский

в содружестве с писателем Арк.Минчковским

Рисунки Ю.Шабанова
 
Повесть "Я - инспектор манежа"
(Главы из книги)


Я снова дома
 

   Наверно, если бы не пришло приглашение из Киева, я на свой риск сам отправился бы туда. Ведь только манеж и репетиционные часы связывали нас с Жоржем. Жили мы теперь отдельно. Ему, наверно, так было удобней, а мне хоть и тоскливо, но спокойнее.

   К счастью, ответ из Киева долго ждать не пришлось. Агент просил выслать доверенность на заключение контракта.

   Настал день - мы прощались с гостеприимной Одессой.

   Поезд на Киев уходил вечером. Всю ночь на полке я не сомкнул глаз. Не верилось - неужели утром я сойду на знакомом вокзале и увижу родной город?..

   Не знаю, как я удержался, чтобы не побежать с вокзала прямо домой. Необходимо было сначала узнать в цирке, когда мы начинаем работать, доставить туда реквизит, договориться о квартире. Освободился я лишь к вечеру.

   И вот я стою перед домом, где прошло все мое детство. Никого я не встретил из старых знакомых, пока шел сюда. А вдруг и наших уже нет? Что, если отца забрали на войну, а семья его куда-то уехала и я навсегда потеряю их след? Что, если дверь мне откроет совершенно незнакомый человек и спросит, что мне здесь нужно?

   Не сразу я решился постучаться.

   Но вот послышались шаги и дверь отворилась. На пороге стояла моя мачеха. Она, наверно, хотела спросить, кого я хочу видеть, но я молчал, и она невольно отступила, как-то неуверенно и тревожно вглядываясь в мое лицо, а потом вдруг, будто испуганно, воскликнула:
   - Юзеф?!

   Все получилось не так, как ожидал я. Вытирала слезы и всхлипывала мачеха. А отец был растерян, обнимал меня и, отстранив, разглядывал, словно не верил, что этот молодой человек в модной тройке - его сын. А мой брат, оказывается, вымахал еще выше меня ростом и совершенно вылезал из формы гимназиста старшего класса. Он смотрел на меня как на незнакомого человека.

   Когда все понемногу пришли в себя и уже сидели за самоваром, отец стал рассказывать, как он был встревожен тем, что я исчез из дому. Ходил заявлять в полицию, требовал в цирке, где обо мне не имели понятия, чтобы ему вернули сына. Взволнованы были и в гимназии. Директор попал в неудобное положение, ведь я ловко провел его столь примитивной подделкой - заявлением, написанным почерком, не имеющим ничего общего с отцовским. Конечно, мой приятель Николай Авдеенко, придумавший этот ловкий фокус, помалкивал. Ему бы досталось на орехи.

   - Ай, ай, как же ты мог... Как ты мог, - сокрушенно качал головой отец.
   Он сильно постарел за эти годы, и я с горечью понимал, что в том была и моя вина.
   - Хоть бы открыточку бросил, - вздыхала мачеха. - Все спокойнее. Вон какая война идет. Что и думать - не знали.
   Она, видно, совсем забыла о том, как относилась ко мне, когда я жил дома.
   Не к чему было напоминать о прошлом. Я сказал, что стану теперь выступать в Киеве. Постараюсь побыть тут подольше.

   Отец настаивал, чтобы я жил у них. Того же хотела и мачеха, но я объяснил, что представления заканчиваются поздно, около полуночи, и я стану всех беспокоить. Словом, под всякими убедительными и не очень убедительными предлогами я, стараясь не обидеть стариков, отказался от их гостеприимства. С домом было покончено навсегда, как никогда раньше мне это стало понятным именно в день возвращения. Я уже свыкся с кочевой жизнью артиста и, пожалуй, ничто мне ее теперь не могло заменить.

   - Я знал, я знал, что ты жив, - бормотал отец. - Я верил, что ты вернешься... И вот дождался.
   Потом они всей семьей побывали в цирке на представлении, в котором я участвовал. Когда шел наш номер со столами, они, замерев, следили за моими движениями, а когда я, благополучно закончив баланс, спрыгнул вниз - отец смахнул слезу.

   Все как будто складывалось для меня хорошо. Вот я и вернулся, побывал в семье. Я выступаю на манеже того самого цирка, откуда когда-то был изгнан неизвестным служителем. Я приглядывался, искал среди служащих того дядьку - хорошо бы ему напомнить этот эпизод.Но того усача в цирке, видно, уже не было...

   Цирк в Киеве посещался, как везде в это время, хорошо. Бывало, что называется, яблочку некуда упасть. Все будто пока складывалось ладно, если бы... Если бы не Жорж.

   Он продолжал пить. Я пытался с ним говорить, и он не раз обещал мне держать себя достойно, но обещания скоро забывались и все начиналось сначала. Случалось так, что он не являлся на дневные репетиции, и тогда приходилось вечером отменять наш ручной акробатический номер, потому что я уже не мог быть уверен в партнере. Баланс я, конечно, исполнял. Ведь Жорж в номере был комиком, да еще изображал подвыпившего официанта, и публика ничего не замечала. Но одно дело играть пьяного, а другое - при исполнении номера быть нетрезвым на самом деле.

   Были среди артистов такие, которые утверждали, что без рюмки-другой у них не будет настоящего подъема и публика от этого только проиграет.

   Но если в театре алкоголик прежде всего враг самому себе, то в цирке нетрезвое состояние акробата, гимнаста или даже ассистента номера может стать причиной увечья кого-либо из участников группы, если не его гибели.

   Как не жаль было мне Жоржа, как ни горько терять товарища, с которым я вместе начал самостоятельный путь и который так помог мне, пришлось нам разойтись.
   В Киеве я расстался с Жоржем.
   Не знаю, что с ним было дальше. Много позже до меня дошел слух, что он уехал за границу. Ведь Жорж был итальянским подданным.

   Приближались бурные революционные события. Повсюду, даже за кулисами цирка, слышались слова: "Ленин, большевики". Они внушали надежду на будущее, и я, как ни был молод, стал задумываться над тем, как сложится моя судьба дальше, какие ждут меня испытания.

   Наступало грозное время борьбы за новую жизнь.

 
   Конец 


дальше
об артистах цирка, которых автор упоминает в своей повести


___________________
 
%
 
Этот сайт был создан бесплатно с помощью homepage-konstruktor.ru. Хотите тоже свой сайт?
Зарегистрироваться бесплатно