Я - инспектор манежа 8

Роберт Балановский

в содружестве с писателем Арк.Минчковским

Рисунки Ю.Шабанова

Повесть "Я - инспектор манежа"

(Главы из книги)

В глубокой тайне

Начал я с самого простого, с баланса на стуле, учась держать амплитуду равновесия. Затем установил стул на горлышки двух бутылок. Первое время мы вместе со стулом больше, конечно, лежали на полу, чем находились в вертикальном положении. Бутылки падали и раскатывались по полу. Я их собирал и снова устанавливал на них стул. Потом как-то вдруг все пошло лучше и лучше, и я отважился ставить стул на одну бутылку. Раз, два, трм... Пятнадцать... Сто раз!.. И это стало у меня, к моей радости, получаться. Можно было браться за столы.

Я продемонстрировал свои достижения Жоржу. Он был немало поражен моим успехом и предложил, в случае удачи, работать вместе. Он будет внизу - комиком. Будет делать то, чем занималась партнерша Кнута Шероя, только изображать, безусловно, не хозяйку кафе, а подвыпившего официанта, который не верит своим глазам. Я же буду играть изящного ловкого шутника, так же, впрочем, шикарно одетого, как Шерой. Иначе мы себе этот номер представить не могли.

Можно было начинать репетировать со столами.

И мы начали.

Надо сказать, что задолго до этого мы с Жоржем уже репетировали вдвоем один совместный номер - ручные акробаты. Получалось у нас ладно. Мы сработались. Я был верхним. Он нижним. Почему нам было не попробовать сделать еще один номер, да еще такой, каких в России не видели?

Вдвоем, разумеется, было легче. Он контролировал меня. Поправлял ошибки, да и страховал, когда я уже взбирался на столы. Работали мы, конечно, без лонжи. Да и какая там лонжа! Ведь репетиции проходили в обыкновенной гостиничной комнатке.

Шерой, понятно, тоже делал свой поразительный номер без лонжи. Я уже говорил вам, что лонжа в дореволюционном цирке не применялась, так как снижались сборы.

Впрочем, и теперь многие эквилибристы работают без лонжи. На то бывает специальное разрешение охраны труда. Секрет тут вот в чем. Как бы высоко ни находился артист, он всегда, в случае неудачи, должен уметь и успеть спрыгнуть на манеж. Обыкновенно, если человек забирается на лестницу и она вдруг начинает падать, он инстинктивно покрепче хватается за перекладины и грохается на пол вместе с лестницей. Балансер же всегда прыгает в сторону, противоположную той, куда валится его аппаратура. Если придется валиться и вам, советую делать то же самое. Прыжок ваш, во всяком случае, будет безболезненней, чем падение в обнимку с лестницей.

Так, занимаясь по секрету, мы дошли до трех поставленных друг на друга столов, и тут я уже уперся головой в потолок. Дальше подниматься было некуда. Мы не на шутку загрустили.

Как же быть?

Репетировать в свободное время в цирке? Но о нашем секрете все узнают. Что скажет Виноучи? Ведь понятно же, что такое делается неспроста. А Шерой? Вряд ли он одобрил бы наши планы скопировать у него номер. Да и вообще делали мы все еще очень приблизительно. Товарищи по программе будут смеяться, куда мы лезем тягаться с таким артистом, как Шерой. А столы?.. Нужно их заказывать, и не простые.

И все же желание попробовать свои силы взяло верх. Я был почти мальчишкой, а Жорж не настолько уж старше меня, чтобы быть рассудительным.

Мы пошли на отчаянный поступок.

Как-то после окончания вечернего представления мы с Жоржем не пошли в гостиницу, а потихоньку остались в гардеробной. Как только цирк затих и сторож удалился в свою каморку, мы вынесли на манеж столы Шероя и при тусклом свете дежурных лампочек стали репетировать.

Надо сознаться, что по цирковым законам мы поступали не очень-то по совести. Реквизит артиста, какой бы то ни был - сложная механика иллюзиониста или обыкновенные лесенки балансера - всегда святая святых работающего в представлении.

Мы с Жоржем, конечно, чувствовали себя неважно, понимая, что такого поступка нам не простит ни Шерой, ни товарищи, и пользовались его столами и стульями всего два-три раза. Кое-как собрали отовсюду, откуда только можно было, подходящую мебель и уже репетировали хоть и с неказистым, но со своим реквизитом.

Как мы ни секретничали, хотя и работали на манеже по ночам, как ни задабривали сторожа бутылками старой польской водки, чтобы он не препятствовал нам и помалкивал, наше дело в тайне не осталось. Скоро в цирке многие узнали о наших занятиях. Знал, конечно, и Виноучи, но ничего нам не говорил. Скорее всего, делал вид, что не обращает внимания на забавы своих молодых партнеров, а еще вероятнее - хранил гордое молчание. Мы даже были рады подобному обстоятельству, ведь тяжелей всего в жизни что-нибудь скрывать.

Словом, Виноучи нас не беспокоил. Но вот Шерой - как он отнесется к откровенному подражанию? Ведь, случалось, в таких случаях в старом цирке поступали и не очень-то по-джентльменски.

Отступать меж тем было поздно, и мы продолжали начатое, все же чувствуя себя не совсем спокойно.

И вот однажды ночью мы проводили свои одинокие репетиции. Я уже принял снизу и громоздил четвертый стол, как вдруг при тусклом свете дежурных лампочек увидел в рядах партера самого Шероя. Как он вошел, я не заметил. Теперь он стоял в одном из проходов - подтянутый, в котелке и в сером, хорошо сшитом пальто, с тросточкой, которая висела у него на руке. Он молча глядел в нашу сторону.

Что было делать?

Жорж, конечно, тоже его заметил, но старался делать вид, что поглощен работой.

Собрав все свое мужество, я решил последовать примеру моего партнера и тоже изображать, будто настолько занят тренировкой, что ничего не замечаю кругом. Я сделал знак Жоржу, и он кинул мне стул, который я принялся устанавливать.

Не знаю, удалось ли нам обмануть Шероя и убедить, что мы его действительно не видели, - сильно в том сомневаюсь. Постояв минут пять или чуть больше и понаблюдав за моими усилиями, Шерой, не сказав ни слова и не проронив ни звука, так же внезапно исчез, как и появился.

Настроение репетировать у нас в эту ночь пропало, и я скинул Жоржу столы.

Мы ждали грозы.

Но ничего не произошло. На следующий день, встретив меня в цирке перед представлением, датский артист, подозвал меня к себе и сказал:

- Ничего, молодой человек, продолжайте. Может быть, у вас что-нибудь и получится.

Тут же, видимо, не удержавшись, как настоящий мастер, он указал мне на какую-то грубую ошибку, которую я делал.

Как я был благодарен Шерою! Он оказался широкой натурой и не стал возражать против попыток юноши повторить его номер. А возможно, я был еще так беспомощен в своих стараниях, что знаменитому эквилибристу и в голову не могла прийти мысль о какой-либо конкуренции.

Окрыленные, мы с Жоржем продолжали наши репетиции. Но Шерой на них больше не появлялся.

Вскоре гастроли в Варшаве закончились, и больше я уже никогда и нигде не сталкивался с эквилибристом Шероем, замечательному искусству которого я был так многим обязан долгие годы своей жизни.

дальше

_____________________