"...В книгах живут думы прошедших времен..." (Карлейль Т.)

Путешествие пятое






Лев Разгон
Пять путешествий Пржевальского

Главы из книги "Открыватели"


Рисунки Л. Хайлова
 

Путешествие пятое

 
   На этот раз базой экспедиции стал Пишпек (теперь это город Фрунзе). Тут они приобрели вьючных животных, подобрали состав экспедиции, подготовили вьюки. В свободное время Пржевальский уезжал в долину реки Чу - в то самое Боамское ущелье, где ночевал много лет назад Петр Петрович Семенов перед тем, как подъехать к Иссык-Кулю. Ущелье заросло густым лесом, птицы взлетали перед самым носом. Промелькнет тень антилопы или горного козла - райское место для  охотника. Внизу бурлит горная река. Осторожный Роборовский предупредил Николая Михайловича, чтобы не пил воду из реки: кругом в кишлаках и в самом Пишпеке свирепствует брюшной тиф... Но, ах, как не умел никогда беречься Пржевальский! Всех оберегал, на всех свирепо кричал, когда не слушали его предостережений. Сам никогда не берегся.
   В октябре 1888 года отряд Пржевальского вышел из Пишпека. Накануне Пржевальский чувствовал себя плохо. Но он никогда не откладывал намеченного выхода. И никто не смел ослушаться начальника. Хотя и видно было, что ему худо.
   На первом же бивуаке стало ясно, что Пржевальский болен. Очень болен. Но вблизи был Каракол - там госпиталь, там врачи, там друзья. Отряд спешил, как только возможно. Начальника, с высокой температурой, бредящего, везли на тряской повозке, по узкой, петляющей горной дороге.
   В Караколе для больного уже была приготовлена палата в городском лазарете. Для отряда,  не желающего покидать своего командира, во дворе госпиталя разбили юрты.
   Казаки молча смотрели на двери, откуда время от времени выходили Роборовский и Козлов, не покидавшие Пржевальского. И все уже знали приговор врачей: отжил свое начальник, умирает их генерал...  Знал это и сам  Пржевальский. К нему пришло сознание, и он тихим, но по-прежнему властным голосом отдавал свои последние распоряжения: "...Похороните меня непременно на Иссык-Куле, на берегу. Надпись сделайте: "Путешественник Пржевальский "...
   Он внятно распоряжался своим личным имуществом: кому какие его ружья отдать, кому книги, деньги... Под конец напомнил: в гроб положить не в генеральском мундире, а в экспедиционной одежде. Была она ему, видно, дороже и значимей генеральского мундира... И на этом кончились его силы. И жизнь. 20 октября 1888 года Николай Михайлович Пржевальский умер.

   Теперь казаки могли войти в лазаретную палату. Роборовский и несколько казаков отправились искать место для могилы. В двенадцати верстах от города они выехали на гористый, обрывистый мысок, вдававшийся в озеро. Они не знали, что два года назад Пржевальский именно тут слезал с коня и часами смотрел на озеро. Но тут они выбрали место для последнего бивуака великого путешественника.
   Два дня копали солдаты каменистый грунт, рыли могилу для Пржевальского. Ждали разрешения на похороны от командующего военным округом - хоронить ведь надо было генерала - такого еще в этих краях не случалось.
   27 октября похоронили Пржевальского. Было все, что положено, когда хоронят генерала. И гроб на лафете, и речи, и воинский салют, и венки, венки, цветы, засыпающие могилу. И крест, который  водрузили в изголовье. Простой деревянный крест с надписью "Путешественник Н. М. Пржевальский . Род. 31 марта 1839 года. Скончался 20 октября 1888 года".
   Роборовский решил уйти отсюда пешком, как ходил он месяцами и годами вместе со своим командиром, своим старшим другом.
   Он шел по каменистой дороге, потом не выдержал: остановился и оглянулся. Уже кончался осенний ясный день, голубой край озера подернулся розовым отблеском заходящего солнца. Одинокая могила была отчетливо видна на фоне озера.


   И Роборовский вдруг вспомнил последние строчки из стихотворения, которое им на ночном привале в горах читал Пржевальский:

И мы оставляем тебя одного
С твоею бессмертною славой.

   Закончилась "эпоха путешествий Пржевальского" - так назвал это время самый большой географ страны Петр Петрович Семенов. Что же это была за эпоха? В чем был смысл этих годов странствий, труда, лишений, испытаний? Роборовскому хотелось это понять не только потому, что его не оставляла мысль о месте, которое занимал Пржевальский в его жизни, в жизни его поколения, всей страны, всего народа.
   В публичной библиотеке на Садовой, где ему принесли все газеты и журналы конца 1888 года, он внимательно вчитывался во все, что писали о Пржевальском. Не было недостатка в словах восхваления, скорби, сожаления. Перечислялись все достижения покойного, говорилось о том, что он был крупнейшим путешественником в России, что он впервые исследовал огромную, малодоступную площадь Центральной Азии от Памира до хребта Большого Хингана, перечислялись открытые им горы, озера, назывались найденные им прежде неизвестные животные и растения... Все это Роборовский знал и без этих статей.  Дотошные газетчики подсчитали, что Николай Михайлович Пржевальский провел в путешествиях девять лет и три месяца, прошагал и проехал 30 тысяч верст. Действительно: прошагал, проехал... Ну и что? Это и другой мог бы сделать.
   И внимание Роборовского вдруг надолго, на многие часы остановилось на одной статье. Она была напечатана в газете "Новое время" от 26 октября 1888 года. 26 октября - Роборовский помнил каждую минуту этого дня. Последнего перед похоронами.
   Статья в "Новом времени" была без названия. В ней не перечислялись открытия Пржевальского, не подсчитывались версты, им исхоженные, не говорилось о значении работы великого путешественника для развития империи, ее могущества, ее экономического развития. Совсем о другом размышлял неизвестный автор статьи в не самой лучшей петербургской газете.
   И Роборовскому казалось, что в этой статье есть ответ на мучивший его все время вопрос: для чего жил, трудился и умер Николай Пржевальский?
   Неизвестный ему человек писал:
   Один Пржевальский или один Стенли стоят десятка учебных заведений и сотни хороших книг. Их идейность, благородное честолюбие, имеющее в основе честь родины и науки, их упорство, никакими лишениями, опасностями и искушениями личного счастья непобедимое, стремление к раз намеченной цели, богатство их знаний и трудолюбие, привычка к зною, к голоду, к тоске по родине, к изнурительным лихорадкам, их фантастическая вера в христианскую цивилизацию и в науку делают их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими высшую нравственную силу. А где эта сила, перестав быть отвлеченным понятием, олицетворяется одним или десятком живых людей, там и могучая школа"...
   Роборовский снова и снова перечитывал тесные газетные строчки: "В наше больное время, когда европейскими обществами обуяла лень, скука жизни и неверие, когда всюду в странной комбинации царит нелюбовь к жизни и страх смерти, когда даже лучшие люди  сидят сложа руки, оправдывая свою лень и разврат отсутствием определенной цели в жизни, подвижники нужны, как солнце".
 


   Вот какое слово - единственное правильное и точное - нашел для Пржевальского человек, писавший эту статью! Подвижник! Вот где точными и ясными словами сказано о смысле жизни этого человека!
   "...такие люди, как Пржевальский, дороги тем, что смысл их жизни, подвиги, цели и нравственная физиономия доступны пониманию даже ребенка. Всегда было так, что чем ближе человек стоит к истине, тем он проще и понятнее. Понятно, чего ради Пржевальский лучшие годы своей жизни провел в Центральной Азии, понятен смысл тех опасностей и лишений, каким подвергал себя, понятны весь ужас его смерти вдали от родины и его предсмертное желание - продолжать свое дело после смерти, оживлять своею могилой пустыню. Читая его биографию, никто не спросит: зачем? почему? какой тут смысл? Но всякий скажет: он прав".
   Кто же это сказал? Кто так проникновенно понял то, что не умели понять многие люди, близкие Пржевальскому, гордившиеся им!
   Роборовский узнал об этом много лет спустя, когда не было в живых того человека, чьи слова о Пржевальском так его потрясли. Им был Антон Павлович Чехов.

 
- 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 -
 
  
 
 
 

 
Этот сайт был создан бесплатно с помощью homepage-konstruktor.ru. Хотите тоже свой сайт?
Зарегистрироваться бесплатно