продолжение



15

   - Дружбаны! - воскликнул Венька, ухватив общее настроение. - Где фонтаны? Где фейерверки? Кончай травить о смысле и красоте жизни! Лови красоту и кайфуй!  Вечо-о-рку со-берем?!
   Все закивали и довольно захмыкали. Они измучились под постоянным прессом неудовольствия и охотно пошли к Столбову. Даже Холодова и Киссицкая одновременно с Дубининой. И Кожаева перестала обижаться. Вениамин торжествовал. В тот воскресный вечер он был в ударе.
   - Прав охотник или лось, -
пел Венька весело и звонко, -
что бы с ними ни стряслось,
как бы землю ни трепало - крутиться земная ось.
   - Эх-ма, тру-ля-ля, эх-ма, тру-ля-ля! - подпевали Пирогов, Кустов и Столбов, весьма довольные собою и доброжелательным любопытством слушателей    .
   - Вместе с небом и травой,
от заботы сам не свой,
крутится зеленый шарик
против стрелки часовой... - заливался Венька.
   Ансамбль подпевал ему:
   - Эх-ма, тру-ля-ля, эх-ма, тру-ля-ля!
   - Па-па, пара-па-па-па! - подхватывали остальные, притоптывая в такт ногами, постукивая руками по столу и подергивая плечами.
   - А чьи стихи, чья музыка? - спросила вдруг Киссицкая.
   "Зануда она все-таки!" - с досадой подумал Пирогов, но немедля галантно ответил:
   - Стихи поэта Григория Поженяна, исключая, разумеется, припев, а музыка... народная...

   Изобретая немыслимые и виртуозные па, заражая всех весельем, Венька лихо пытался ввести в штопор Юстину, но у Юстины, застенчивой и робкой в движениях, не получалось.
   - Эх-ма, тру-ля-ля! - огорчался Венька, и оставив Тесли в недоумении, выхватил из стайки девчонок гибкую и пластичную Дубинину. Приподняв Олеську, Венька вдруг почувствовал, что лицо его покрывает золотистый мягкий дождь ее пахнущих осенними листьями волос, что голова кружится, а руки слабеют. Венька резко отпустил Олеську и еще раз удивился, как необыкновенно она хороша. И тут же заметил, что так же ошеломленно смотрит на Олеську и Пирогов. И все взоры сразу обратились к Олеське.

   Не успев еще сообразить, что произошло, Олеська своевольным движением плеча откинула золотистые волосы назад, посмотрела на всех удивленно.
   - Расстегнулось, - насмешливо сказала Киссицкая, повторяя ситуацию, так некстати сложившуюся для нее на вечере.
   Олеська в отличие от нее никак не выразила своих чувств. Едва наклонила голову, глянула мельком: кофточка действительно расстегнулась. Тогда Олеська тряхнула головой, золотой дождь рассыпался по плечам, заслонил грудь от посторонних глаз.
   - Ну, зачем же? - сказал весело уже пришедший в себя Прибаукин. - Искусство должно принадлежать народу...
   Напряжение разрядилось улыбками, но танцы прекратились. Киссицкая зло посмотрела на Прибаукина и многозначительно на Юстину. Юстина ответила ей благодарным, грустным, понимающим взглядом.

  
Отойдя в сторону, Киссицкая стала рассматривать картину на стене. Заинтересованно и громко спросила, обращаясь к хозяину дома:
   - Лехочка, не скажешь, кто автор этой картины? - она умела незаметно переключать внимание на себя.
   - Какой-то приятель отца, - нехотя отозвался Столбов.
   Поскольку танцы утихли и компания отдыхала, все уставились на картину. На фоне ярко-синих гор, в голубоватой воздушной дымке стояла девушка в розовом. Левое плечо кокетливо выставлено вперед, длинные светлые волосы искрятся в лучах заходящего солнца. Глаза удивленно и радостно смотрят на мир...  Чем-то девушка напоминала Олеську, но смотрела иначе, доверчивее, мягче.
   - Ничего, миленькая картинка, - оценила Киссицкая. - Простенько, но с большим чувством... - и улыбнулась ехидно.
   - Я не понимаю, - медленно произнес, не поднимаясь с кресла, Пирогов, - ты меня извини, Алексис, зачем рисовать даму в розовом, даже если у нее в глазах большое чувство?..
   - Что ты имеешь в виду? - насторожилась Киссицкая.

   - Ну, если я хочу посмотреть на красивую девушку, я могу это сделать и в жизни, - пояснил свою мысль Пирогов, стараясь не встречаться взглядом ни с Дубининой, ни с Киссицкой, ни с кем другим. - А большое чувство я каждый день вижу в глазах своих родителей... - Он помолчал и добавил: - Живопись сделала большой скачок вперед, и теперь просто стыдно так рисовать. Ты, конечно, извини, Алексис...  Искусство должно трансформировать жизнь, потому что скопировать ее все равно не сможет...
   - Что же ты хочешь сказать, что "Незнакомка" Крамского или "Боярыня Морозова"  Сурикова и не искуссьво, что ли? - вмешалась Маша Клубничкина.
   - Тогда так думали о жизни, а сейчас это уже устарело. Искусство отражает уровень мышления. Но я никому не собираюсь навязывать своего мнения. Просто, мне кажется, в наше время, если картину можно объяснить словами, то это уже назидание, а не искусство.
   - Что же тогда искусство? - грубовато атаковала Клубничкина.
   - Мастерство художника в композиции, колорите, цветовой гамме, световом решении. Искусство должно возбуждать чувства, эмоции, заставлять звучать внутренние струны...
   - Ну, а как они будут звучать? - попыталась полемизировать  Клубничкина, - если я смотрю на картину, как баран на новые ворота, и не могу объяснить словами, что нарисовано?..
   - Ну , на баранов новое искусство не рассчитано, - с легкой улыбкой, покровительственно объявил Пирогов. - Ты будешь стоять, долго смотреть, думать, и, может, со временем в твоем мозгу мелькнет хоть какая-нибудь мысль...
   - А в твоем мозгу мелькают мысли, когда ты смотришь на всех этих шарлатанов? - обозлилась Маша, вспомнив высказывания отца.

   - Зачем ты так? - вмешалась в разговор, до сих пор не вымолвившая ни слова Маша Кожаева. - Ты же не видела этих картин. Ты, наверное, и Пикассо не видела, и Дали, и многое другое, а осуждаешь все с чужих слов.
   - Слушайте, умники, - неожиданно, как всегда, предложил Прибаукин. - Проведем эксперимент. Возьмем для сравнения столбовскую картину, и ты, Князь, несешь  какую-нибудь абстракцию своего отца. Предлагаем все это широкому потребителю и смотрим, за что больше дадут купюр?
   - Широкий потребитель еще не ценитель, - заволновался Пирогов.
   - Почему? - Прибаукин сегодня был настойчив. - Искусство должно принадлежать народу!  Я поговорю с барменом. Отличный паренек, и связи у него шикарные.
   - Ну, я не знаю, - засомневался Пирогов. - Отец не согласится, а без спросу я не приучен...
   - Трус ты, Князь. Скажи, что испугался за своего папашу. Может, он действительно только мазила и шарлатан?
   - Пошел ты! - не сдержался галантный Пирогов. - Чтобы твоя безмозглая  башка уразумела, что к чему, я согласен. Но только продавать не будем, просто приценимся. И я сам поприсутствую при этой оценке.
   - Я и не собирался торговать, - обиделся Прибаукин. - Просто мне до смерти наскучили ваши теоретические споры. Общество учит нас слова подкреплять делом...

   - Ой, ребятки, - будто проснулся Алеша. - Я вам знаете, что еще дам? Колечко. Возьмете? - Толстый, неповоротливый, он неправдоподобно резво вскочил с кресла, выбежал из комнаты и вернулся с крупным перстнем старинной работы. На светло-бежевом камне все увидели нежный женский профиль, искусно высеченный из белого мрамора.
   - Камея, - пояснил Алексей. - Моя мать теряет рассудок, когда напяливает такие штуковины. Увидите, большинству наплевать на ваших академистов и модернистов, им подавай вещички, изделия.
   - А что? - обрадовался Прибаукин. - Интересная мысль! - Он включил магнитофон. Ритмичная музыка заполнила пространство, снова возвращая всех в состояние веселой беззаботности.

   - Дружбаны! - широко раскинув длинные руки и пытаясь перекричать музыку, заорал Прибаукин. - Я научу вас еще одной чудненькой детской игре. Называется "Саранча". Запомните, "Са-ран-ча!"  Приходишь к другу в гости и всей компанией наваливаешься на холодильник. При возросших возможностях трудящихся масс, я думаю, эта весьма гостеприимная семья не пострадает, если мы удовлетворим свои скромные потребности. Есть хочется, а?
   - Ну да...  Ну, конечно же, - спохватился нескладный Алешка. - Мама сама предложила, чтобы я вас накормил...  Там все оставлено, но вы же танцевали...  и потом это...  спорили...
   - Вот видите, - внушительно произнес Прибаукин. - Я всегда прав. А почему?  А потому, что я ближе вас к простому народу...
   Никто не стал Прибаукину возражать. После споров и танцевальной встряски всем и вправду хотелось есть, и девочки быстро накрыли на стол. Вечеринка покатилась дальше с новой силой и радостью.

16

   Отсутствие картины и пропажу кольца мать обнаружила не сразу. После спектаклей она уставала, долго металась по квартире, а потом быстро ложилась. Но утром, еще не проснувшись как следует, Алешка услышал из кухни ее истерический шепот. Он оделся и, тихонько притворив за собой входную дверь, опрометью бросился на улицу. Пробежав квартал, из автомата позвонил Веньке: "Начнется заваруха, не раскалывайтесь!"
   - А где ты будешь? - прикрывая трубку рукой, прошептал Венька.
   Алешка задумался:
   - Говорите, что не знаете. И чтоб Кися не выставлялась!

   Алешка никогда не мог объяснить своих поступков. В нем с ранних лет жила уверенность, что все без особых усилий с его стороны как-нибудь устроится. Ему не приходило в голову, что он вместе с друзьями совершил кражу, что, не обнаружив его дома, родители будут волноваться. Тем более не предвидел он, что мать с отцом обратятся в милицию.
   Вечером, услышав от Вениамина, что все подняты на ноги, а в школе переполох и Виктория мечется, как сыщик, Алешка с ненавистью подумал, что "предки" совсем спятили. Он спрятался у Венькиных друзей и вовсе перестал размышлять о последствиях случившегося.

   Разговоры с одноклассниками Столбова не приносили успеха ни Анатолию Алексеевичу, ни Надежде Прохоровне, ни тем более Виктории Петровне. Столбов не приходил на занятия и не появлялся дома. Милиция требовала. чтобы ребята по одному являлись на допрос к следователю.  Надежда Прохоровна просила подождать. Она чувствовала, что ничего страшного не произошло. Иначе волновалась бы и "вся  честная компания", а они были подавлены, но спокойны. Уроки в этом классе не складывались даже у самых опытных учителей. Виктория Петровна поверила, что снова пробил ее час. Как спортсмен,  приготовившийся для прыжка, неутомимая Виктория Петровна стянула все свои силы в единый порыв и бросилась на урок к учителю по-французскому.

  
Лев Ефимович давно преподавал в этой школе. Все, кого он учил, со временем легко и без ошибок писали и говорили по-французски, удивляя прекрасным произношением. На его уроках большую часть времени уделяли игре и живому общению. Начинали всегда с обсуждения какого-нибудь изречения. Зная об этом, Виктория Петровна настойчиво упрашивала Льва Ефимовича дать ребятам фразу, которая, как ей казалось, имеет потаенный смысл: "Все средства хороши для достижения цели". Возможно, она хотела заставить ребят задуматься над их поступками? Или вызвать на откровенность?..

   Лев Ефимович усердно и терпеливо отговаривал завуча от ее затеи, ссылался на сомнительный смысл высказывания, и с отчаянием наблюдал, что его не слышат. Учитель французского не понимал и не принимал людей категоричных и настырных. Властные и шумные женщины отталкивали его. С трудом сохраняя вежливость хорошо воспитанного человека, он старался как можно меньше общаться с Викторией Петровной. Противостоять ей, переубеждать ее, а тем более бороться с нею Лев Ефимович не умел и не находил для себя допустимым, даже когда видел, что завуч не права. Он был хорошим учителем, но не борцом. И после очередной атаки сдался. Он утешал себя тем, что Виктория Петровна по-французски не понимает. За двадцать с лишним лет в этой школе она так и не удосужилась выучить французский, теперь он воспользуется этим.  Лев Ефимович не учел неисчерпаемой изобретательности этого неутомимого человека. Виктория Петровна появилась в классе до звонка и, не теряя времени, подсела к Маше Кожаевой, свободно владеющей французским. Что оставалось Маше, как не переводить?

   Ребята разбирались в лабиринте характера завуча гораздо лучше, чем Лев Ефимович и все другие учителя.
   Как только завуч наклонилась ухом к Кожаевой, языковая группа смекнула: изречение брошено им, словно кость, которую они обязаны обгладывать. Обменявшись взглядами, они приготовились к атаке.
   Холодова, опять Холодова, посмотрела на завуча насмешливо и с явным расчетом на перевод произнесла:
   - Эта фраза - всего лишь вольное изложение лозунга иезуитов: "Цель оправдывает средства". Кто такие иезуиты, чем они занимались, всем известно. Нормального человека не привлечет  такое изречение, и я не понимаю, зачем нам его предлагают?..
   - История знает немало примеров, - перехватил эстафетную палочку Пирогов, - когда, преследуя якобы благородные цели, люди, обладающие властью, добивались своего весьма неблагородными путями. Вспомним, - он остановился, приложил руку ко лбу, - хотя бы Ивана Грозного. - "Хотя бы" он выделил интонацией. Они все, не затрудняясь, говорили по-французски, но Пирогов, как и Холодова, не спешил произносить слова, то и дело прерывая свою речь вопросом: "Как это по-французски?"
   - Так вот, - как это сказать по-французски? - Грозный властелин, наводя в своих владениях порядок, потихоньку уничтожал оппозицию, не так ли?
   - Я с вами совершенно согласен, - на лету поймал его вопрос Славик Кустов. - Если власть попадает в руки жестокого и самовлюбленного человека, не жди от него пощады. - Славик тоже прикидывался, что не может подыскать нужного в чужом языке определения: "Как это сказать по-французски?"

   Лев Ефимович видел, как неохотно, с некоторым смущением, согласилась переводить Маша Кожаева. Зато с каким усердием и , пожалуй, злорадством переводила она теперь совершенно синхронно все сказанное специально для завуча. Он чувствовал, что Виктория Петровна возмущена, но перебивать и одергивать учеников было не в его правилах. В конце концов Виктория Петровна сама напросилась на эту беседу...
   И все же Лев Ефимович нервничал. Он с трудом переносил любые скандалы, , даже если они его не касались. А тут на его уроке ученики позволяют себе дерзость по отношению  к учителю, к женщине...  Но разве из сказанных ими  слов следует, что относятся они к Виктории Петровне?  Неубедительное утешение, и все же нет повода вмешиваться...

   Виктория Петровна не ожидала, что ее прекрасный замысел обернется против нее самой. Теперь она не прочь была сбежать с французского, но это означало признать поражение...  Даже Прибаукин пытался говорить по-французски. Лев Ефимович едва сдержал улыбку, услышав нескладную, пересыпанную чудовищными ошибками французскую речь Вениамина. Только крайняя необходимость заставляла Прибаукина хоть как-то склеивать слова:
   - Получить бы столько средств, чтобы оправдать ими все цели, вот была бы жизнь!..

   Все покатились со смеху. Никто не умел, как Вениамин, в самые сложные  моменты вносить живительную струю веселости. Подвернулся удобный случай, чтобы уйти от неприятного разговора. И тут, как нарочно, вмешалась Виктория Петровна.
   - У тебя, Прибаукин, - сказала она по-русски, - на уме одни развлечения!
   - Ну, я же еще не такой старый, - тоже по-русски огрызнулся Прибаукин.
   - Честь нужно беречь смолоду! - наставительно произнесла Виктория Петровна. - И никого не тащить за собой в пропасть...
   
   Лев Ефимович с содроганием смотрел на гостью своего урока, а у ребят слова о чести и пропасти вызвали подозрение. Не выведала ли Виктория Петровна что-нибудь об истинной причине пропажи картины и кольца в доме Столбовых?
   Уже у двери завуч остановилась и враждебно добавила:
   - Погрязли в болоте лжи. И критиканства! Ишь, осудили Ивана Грозного! - Она умело отвела от себя стрелы. - А сами? Вести себя не научились, а уж пожалуйте...  прогресс вперед...  осуждают!..
   - Но рот нам никто не заткнет! - быстро выкрикнула по-русски Клубничкина. - Все снова истерически захохотали.
   Не успела завуч покинуть класс, вслед за ней вышел и Лев Ефимович. Он не мог позволить себе оставаться со столь распустившимися учениками. И не желал обсуждать с ними их поведение. Свой протест он выражал молчаливым действием. Ребята остались в классе одни.

   - Кися, - громко позвал Прибаукин, - признавайся честно, Цица ты наша ненаглядная, ты заложила?
   Вздернутый носик Киссицкой задвигался от возмущения:
   -  Как ты смеешь? Ты...  ты...
   - Не ссорьтесь, - Холодова немедля бросилась гасить небезопасный для всех скандал. - Не время ссориться. Надо сегодня же пойти к Столбовым, все объяснить и извиниться.
   - Так их же вечером не бывает дома, - попробовал сопротивляться Венька.
   - Значит, завтра утром. Встречаемся у их дома в восемь. И чтоб Алешка был тоже как штык! - приказала Холодова и посмотрела сначала на Вениамина, а потом на всех остальных невозмутимо холодно. - Понятно?
   - Что ты выступаешь? - подключилась к обсуждению вопроса Клубничкина. - Тебе что, больше всех надо?
   - Да, мне надо! - отрезала Холодова. - Мне надо. Если вы не придете, я расскажу там обо всем сама. - Она привычно быстро схватила свой портфель и вылетела за дверь.
   - А она ведь пойдет, и одна! Так что собираемся все в восемь! - приказал Прибаукин.
   - Кися! - вернулась к тому, что беспокоило всех, Клубничкина. - А все-таки? Виктория у тебя о чем-нибудь спрашивала?
   - И у тебя спрашивала, и у всех, - Киссицкая заметно волновалась.
   - И ты ей намекнула? Ну, скажи честно родному коллективу, а?
   - Отстаньте вы от меня! - уже со слезами выкрикнула Киссицкая. - Ни о чем я не рассказывала. - Она тоже схватила портфель и побежала прочь от своих товарищей.

   Они давно учились вместе и неплохо знали друг друга. Киссицкая говорила правду, она не рассказала Виктории Петровне о том, что произошло у Столбовых. Но в то же время, эта правда была неполной, половинчатой. Когда Виктория Петровна пытала ее вопросами, Киссицкая молчала. Но в конце разговора не преминула, по своему обыкновению, сглвдить впечатление, попыталась утешить завуча:
   - Не волнуйтесь так, Виктория Петровна, ничего особенного не случилось. Через день-другой все само собой образуется. Вы же знаете Прибаукина и Клубничкину, - без фантазий они не могут.

   В тот день, когда вышел весь этот скандал на французском, произошло еще одно печальное событие. Порывшись в портфеле, Вениамин Прибаукин не обнаружил там своего дневника. Не того дневника, в котором Виктория Петровна изощрялась  в угрожающих посланиях родителям, а личного дневника, в котором почти ежедневно делал записи сам Вениамин.



продолжение следует






 

%