Ах ты, косить как взялись

    Ах ты, косить как взялись, я проснулся только, а кильковские трактористы уже почти весь луг располосовали! Стрекот стоит за рекой, воронье летает, а солнце вон как жарит, может, завтра будут стога метать. Выйдут все, у кого вилы из рук не валятся, весело будет, нас хоть и не позовут, а мы тоже пойдем. Будем квас пить из большой бадьи, со стогов будем в сено прыгать, а в обед, может, лектора привезут, про международную политику читать.
   Только что-то гложет меня, подраться с кем-нибудь хочется, уж так гложет. Куда, думаю, девать себя, глаза куда прислонить. На амбулаторию глянешь - там Люба, за реку - там Кильково, направо - там пастух дядя Леша, а а налево поглядишь, то совсем плохо - там дорога, по ней городские пионеры два дня назад уехали, а память свою оставили, особенно Лена Скворцова, как она морковку ела и рукой мне махала, мол, прощай.
   Федяра свистит за изгородью, меня к себе манит, Санька с Ванькой, слышно, как перед домом с моей собачкой играют, а я в огороде сижу, зарылся в горох, стручки глодаю, а меня гложет тоска. И понял я, что мне ехать надо - Митю искать.

   Коля таратайку смастерил

   Коля таратайку смастерил взамен тех носилок, теперь издали слышно, как он Вовку везет. Скрипит колесо, задевает раму на каждом обороте, а ничего таратайка, неплохая, Вовка доволен, только бабка Тарариха на Колю ругается:
   - Колька-а, не ехай так шибко, не ехай, убьешь ребенка! Вот погоди, скажу матери-то!..
   И Вовку прилащивает:
   - Поди сюды, желанный, разучат эти атаманы тебя ногами-то ходить.
   А Коле того и надо, подкатил он таратайку к бабке, ходи, Вовка, ногами, пасись возле бабки! А мы пустых бутылок дома взяли и пошли в магазин.
   Пришли к магазину, а на нем три замка навешено. Николай Сизиков, который ближе всех живет к магазину, кричит нам:
   - Не ждите, эй, равенские! Она картошку окучивает!..
   Видишь, нашла время картошку окучивать. А тут и автобус уже по кильковской дороге трясется, расписание выдерживает, это хорошо, что он выдерживает расписание, а как же с деньгами быть?
   Встал автобус, дверца нараспашку, дядя Коля пошел в сельсовет напиться воды. Хоть бы, думаю, кильковские нас не заметили.
   Я кричу:
   - Ты не говори, Сизиков!..
   - Чего не говорить?
   - Ты не говори, что мы в Красную Гору поехали!
   - Мое дело маленькое, - отвечает Сизиков, - чего это мне говорить.
   Влезли мы в автобус, уселись все на заднее сиденье. А чего уж, рисковать, так рисковать.
   В автобусе народу немного: почтальонка веселая, две студентки, зоотехник в пиджаке и три тетки.
   У почтальонки место свое, переднее боковое, она тут как хозяйка, в автобусе.
   - Что, - говорит, - женки, в город?
   - Да, - отвечают тетки, - кой-чего надо закупить...
   Пришел дядя Коля.
   - Ну, все сели? - спрашивает.
   Почтальонка говорит:
   - Я здесь, значит все, ха-ха-ха-ха-ха!
   Вдруг он нас заметил. А мы притихшие сидим, в диван так и вдавились.
   - А эт-то еще куда? - спрашивает дядя Коля. - Обратно в крапиву захотели?
   А я-то знаю, что бояться особо нечего, по этой канаве крапива не растет.
   - Нет, дядя Коля, - говорю, - нам в Красную Гору надо! Мы заплатим!
   - А ну обилечивайтесь!
   - А у нас бутылки!
   Дядя Коля как увидел наши бутылки, так и загоготал:
   - Ну что ты, - говорит, - будешь с этой публикой делать!
   - Мы сдадим в Красной Горе, - кричу, - дядя Коля, наша-то продавщица картошку окучивает, кто ж ее знал!
   Почтальонка говорит:
   - Николай, что-то у тебя задний диван сильно колотится, пыль только подымает, пусть они на нем посидят, ха-ха-ха-ха-ха!
   - Ну сидите, - говорит дядя Коля. - Только не баловать.
   Заерзали мы на сидении от радости, затискали друг друга!
   Зачем мы будем баловать, мы и так посидим.

 

   Тронулся автобус

   Тронулся автобус - что тут началось! Стекла в рамах задребезжали, диваны незанятые запрыгали, пыль повалила - студентки носы отвернули, через платочки дышат - ба-атюшки! Зато едем, не пешком идем.
   Эх, хорошо в автобусе ехать, впереди мотор гудит, колеса внизу крутятся, дымом сладким ноздри щекотит, а мне и тряска нравится, и ветер в окно - сразу видно, что едем, не пешком идем!
   Долго ехали, все пылью обволоклись.
   В окошке места незнакомые проплывают: то ельничек, то березничек, то поле овсяное, то люпин. Эх, ельнички, да и березнички, а не ходите вы по улице, бездельнички... И косят везде, косят траву, где косилками, где вручную.
   А деревни все чужие, непонятные, ух как много на пути деревень! И возле каждой дядя Коля остановится, тут бабу посадит, там мужика возьмет. Одних почтальонок уже трех набрал, не считая нашей, они все одинаковые: сумка через плечо и молоко на продажу в четвертях. Наша почтальонка молока не везет, нету у нее коровы. Зато она самая веселая, кто ни войдет, всякого заденет.
   - Ну, что, андреевские, и у вас нету дождя?  
   - Какой дождь, земля, как зола, вон дорогу всю в порошок перетерло.
   - Зато сено высушите, ха-ха-ха-ха-ха!
   В деревне Марьянской влезли в автобус два парня, рубахи на них расстегнуты, кепки на затылках, друг друга поддерживают.
   Повалились они на сиденье впереди нас, один и спрашивает:
   - Пассажиры, у вас в бутылках чего?
   Я говорю:
   - А ничего.
   Вдруг смотрю, из Федяриной бутылки вылезает какое-то насекомое, посидело на горлышке и полетело. Впереди нас люди руками замахали. Почтальонка говорит:
   - Ой, Николай, да у тебя никак тут пчела!
   - Да не одна, - кричат тетки, - ай, ай!..
   Тут почтальонка закричала:
   - Тормози, Николай, тормози, их тут целый рой!
   Студентки завизжали, почтальонки закричали, парни кепками размахивают.
   - Спасайся кто может!..
   Дядя Коля на обочину автобус отвел, выпрыгнул на дорогу, спецовку на голову натянул и кричит:
   - Эй, кто пчел везет, признавайся!
   А в автобусе все повскакали с мест, к выходу проталкиваются. Студентка одна даже плачет, а почтальонка наша на улице визжит.
   - Это кто же у меня тут хулиганничает? - спрашивает дядя Коля. - Я их бесплатно, как говорится, обслуживаю, а они мне рейс решили сорвать?..
   А у нас тоже пострадавшие имеются: Саньку пчела ужалила, Ваньку пчела ужалила, я на них указываю.
   - Нет, - кричу, - дядя Коля, нет!
   - А как же это пчелы в салоне появились? Сами от себя завелись?
   Ну, думаю, Федяра, разбирайся теперь сам, вишь чего нахулиганил, ведь ехали, как культурные люди, так нет!
   А дядя Коля говорит:
   - Та-ак, сейчас мы с вами тут разберемся. Граждане пассажиры, подходи.
   Все и так уже нас окружили, просить не надо. Студентка заплаканная за щеку держится, марьинский парень шею потирает, почтальонки на нас как на хулиганов глядят.
   - А не надо было и сажать их!
   Марьинский говорит:
   - Кто такие, как фамилия, пять суток губы!
   - Погоди, погоди, - говорит дядя Коля, - этот факт как можно понимать? Как нападение на водителя в период рейса!.. Влекущее за собой простой техники... Срыв графика... А, не так, что ли? Вот как можно понимать!..
   - Вредные какие... - говорит почтальонка. - Чего глаза вытаращил?
   Это она мне, а я в чем виноват, это Федяра.
   А дядя Коля:
   - Погоди, погоди... Это, граждане пассажиры, ни в какие ворота не лезет, с этим нас призывают бороться, да мы и сами такого же мнения!
   Ну, думаю, Федяра, погоди...
   - Их, дьяволов, крапивой надо выдрать! - говорят почтальонки.
   - К крапиве они привычные, - говорит дядя Коля, - от нее эффекту не будет, а я, как водитель, предлагаю лишить их права дальнейшего проезда в направлении райцентра. Пускай пехом потопают, в какую хочешь сторону, хоть туда десять километров, хоть пять сюда.
   Коля спрашивает:
   - Это в какую же сторону будет пять, к дому или в Красную Гору?
   - В Красную Гору вам ближе будет, - говорит марьинский парень. - Значит, сначала Сергино, потом Антониха, потом Посушиха, потом Ягодки...
   - Ишь они, - говорит дядя Коля. - Интересуются!.. Ну все, проголосовали. Эдак я совсем из графика выбьюсь. Залезай!
   Вошли пассажиры в автобус, опасливо озираются, нет ли еще там пчел, но пчелы все через дверь вылетели, а четыре подохли. Пчела ведь если ужалит, то больше уж не живет.
   - Вот так, - говорит дядя Коля, - отныне чтобы и близко к машине не подходили.
   Неужели, думаю, и правда он нас в такой далище бросит! А ведь у Саньки нога нарывает.
   Я говорю:
   - Дядя Коля, ведь у Саньки нога нарывает, нехорошо тебе нас бросать!
   Но дядя Коля этого, видно, уже не услышал. Автобус выпустил клуб синего газу и покатил.
   Ванька побежал за ним, закричал:
   - Посади, дядя Коля!..
   Но автобус скрылся за поворотом.
   Лес навалился на нас со всех сторон, чужой, молчаливый. Сосны да вереск, ни одной травинки кругом.
   - Ну, - говорю, - Федяра, что скажешь?
   Федяра тут и заревел.
   - Я, - говорит, - и не хотел выпускать пчел, что я - дурак, да?.. Они в бутылке были, я и не хотел...
   Я кричу:
   - А зачем брал?
   - Я для кильковской продавщицы, я и не хотел выпускать, что я - дурак, да?..
   Ревет Федяра, слезы на кулак наматывает, ну что ты будешь с ним делать! Вот какая привычка у человека, всякую дрянь с собой таскать. Пчелы, конечно, не дрянь, они мед с цветков собирают, а сейчас-то что делать? Домой - десять, до Красной Горы - пять, куда же идти?
   Я говорю:
   - Домой или в Красную Гору?
   - В Красную, в Красную, - говорит Коля. - А Федяре я сейчас шею начищу.
   Коля еще не договорил, а Федяра уж бросился бежать. Коля за ним. И мы пошли вперед по дороге. Скучно идти пешком, муторно, лес кругом, словно глухой, молчит, даже птиц в нем нет.
   Я говорю:
   - Ну как, Санька?
   А они с Ванькой отвечают:
   - Как-нибудь-то дойдем...

   Вдруг от поворота Федяра с Колей кричат:
   - Автобус! Автобус!
   Бросились мы вперед, смотрим, а за деревьями, и правда, наш автобус виднеется! С белой каемочкой, голубой!
   На дороге стоит дядя Коля и почтальонка и нам руками машут. Мы подбежали к ним, пыхтим. Дядя Коля спрашивает:
   - Поняли теперь, какое я вам придумал наказание?
   Мы говорим:
   - Поняли! Поняли!
   - Будете еще шкодничать?
   Мы говорим:
   - Нет, дядя Коля, нет!
   - Ну, полезай.

   Прикатили мы в Красную Гору

   Прикатили мы в Красную Гору, это большое село! На площади два каменных дома, всякие тут у них магазины, парикмахерская имеется, улицы в разные стороны по горе ползут. Даже из всех наших окрестных деревень не сложить бы Красную Гору, вот каково село. Посреди площади бочка серебрянная, на ней написано "Квас". При бочке сидит тетка с зонтиком, кто к ней подойдет, тому она и наливает.
   Вот куда Митя поехал, где ж его тут искать? Ведь народищу кругом ходит, кто с ведром, кто с кошелкой, кто с книгой, а одна тетка впереди себя катит коляску. Я говорю Коле:
   - Гляди, какая коляска.
   А он говорит:
   - Да-а, дела...
   Федяра говорит:
   - Вот люди живут! Квас бочками потребляют.
   Коля остановился и стал какую-то вывеску читать.
   - Сдавайте ягоды и грибы по пре... по прей-ску-ранту... Это по какому, значит, прейскуранту?
   - За деньги небось, - говорит Федяра.
   - Это грибы-то?.. Да-а... - говорит Коля. - Вот люди живут.
   Стоят наши равенские посреди площади с бутылками в руках и по сторонам глазеют.
   Я говорю:
   - А все-таки нет у них такого простору. И реки у них нет.
   А меня никто не слушает.
   - Чего, - говорю, - разглазелись, бутылки надо идти сдавать.

  В магазине была длинная очередь

   В магазине была длинная очередь, продавщица всем колбасу отвешивала. Мы к прилавку протиснулись, я спрашиваю:
   - ПрИмете ли у нас бутылки?
   Все тут загудели:
   - В очередь, в очередь, Зина, не принимай у них!
   Я говорю:
   - Не встревайте. Примете ли у нас бутылки?
   Продавщица говорит:
   - Приму, когда очередь подойдет.
   Федяра спрашивает:
   - Почем колбаса?
   Продавщица кричит:
   - Да не лезте к товару, подите вы отряхнитесь! Вон какие блондины, на них же можно рисовать!
   Санька с Ванькой хлопнули друг друга, а от них пыль повалила клубами.
   В очереди кричат:
   - Да не здесь, не здесь, на улице!
   Я говорю:
   - Граждане, не обижайтесь, мы на автобусе ехали, а дождика-то все нет, дорогу в пыль перетерло, а кто из вас местные, тот, может, и знает нашего Митю, он на баяне хорошо играет, сам-то он равенский, а теперь где-то тут у вас живет!
   В очереди все замолчали, а потом заговорили друг с другом:
   - Митю?.. Это какого же Митю? Не Андрея Петровича зятя?
   - А может, Митрия-Матюху?
   Продавщица говорит:
   - Да полно, разве он на баяне играет? Что-то я не слыхивала.
   - А может, Шуры Семичевой сосед?
   - Это который пожарник?
   Я говорю:
   - Да нет, он не пожарник!
   В это время Коля запнулся за пустой ящик, Коля не виноват, я видел, из ящика железяка торчала. И Коля упал, и ящик упал.
   Продавщица кричит:
   - Зачем трогаешь тару?
   Федяра говорит:
   - Колбаса-то почем?
   - Ну, бог послал архаровцев, - говорят в очереди, - Зина, отпусти ты их, проклятущих, а то они тут тебе наделают делов.
   Нам дали шестьдесят копеек за шесть бутылок, шестая оказалась с браком, это пятью десять - будет пятьдесят, да еще пять на два, ноль пишем, один в уме.

 

  На площади Федяра сразу спрашивает

   На площади Федяра сразу спрашивает:
   - Интересно, а почем квас?
   Я говорю:
   - Да не приценивайся ты, Федяра, не приценивайся! Все равно мы дяде Коле должны, еще и не хватит, так что ты эту идею из головы вынь да брось.
   Федяра говорит:
   - Я идею выбросил, я просто спрашиваю для интересу.
   Вдруг Санька говорит:
   - А вон Куварин...
   Смотрим - и правда, навстречу нам Куварин идет. На нем новая кепка, а сзади ярлык болтается. Подошел он к нам и говорит:
   - А я видел, как вы на автобусе приехали.
   Я говорю:
   - Куварин, ты как здесь?
   Он отвечает:
   - Я еще раньше вашего. Моя мама в рядах картошкой торгует, вот потому я и здесь.
   А мы когда шли, то сразу заметили, что в боковушке между двумя улицами есть торговые ряды.
   - А я себе фуражку купил, - говорит Куварин.
   Федяра спрашивает:
   - Почем фуражка-то?
   Куварин отвечает:
   - На два семьдесят.
   Коля хотел оторвать ярлык у его фуражки, но Куварин увернулся и говорит:
   - Ты-ы, не открывай!..
   - А куда ты идешь? - я спрашиваю.
   - А никуда, - говорит Куварин. - В рядах мне сидеть надоело, магазины я уже все обошел, так что никуда не иду. А сейчас только шел к вам.
   Я ребят спрашиваю:
   - Может, мы его с собой возьмем?
   Тут Коля отвернулся.
   Я говорю:
   - Куварин, ты не проболтаешься? Мы ведь Митю идем искать.
   Куварин говорит:
   - Нет, я не проболтаюсь.
   - Ну, иди с нами. Ребята, он же наш, равенский, пусть он с нами идет.
   Куварин говорит:
   - Я же ваш, равенский. Вот хотите, пойдемте квасу напьемся?
   Федяра тогда говорит:
   - Ребята, он же наш, равенский, пусть он с нами идет!
   Тогда все мы пошли к бочке с квасом.
   Тетка из-под зонтика говорит:
   - Вон ты, который в новой кепке, ты уже сегодня третий раз.
   Куварин отвечает:
   - Да, я сегодня в третий раз.
   - Мать-то картошку расторговала?
   - Полмешка только, - говорит Куварин.
   - Плохо, плохо идет картошка, - говорит тетка. - А вы на кильковском автобусе давеча приехали, ко мне не подошли, а сразу в магазин.
   Я говорю:
   - Правильно, а как вы заметили?
   - А я, - говорит тетка, - недаром посреди площади сижу, я все вижу, все! От меня не утаишься!
   Куварин говорит:
   - Трижды шесть... двадцать четыре... Каждому по маленькой, и сдачи шесть копеек.
   - А вы чего приехали? - спрашивает тетка. - Так, от баловства, или по делам?
   Я говорю:
   - По делам. Дела у нас, мы Митю хотим отыскать нашего, равенского. Он у вас на учебе, а в деревне Люба осталась.
   - Это который с баяном приехал?
   Я даже квасом поперхнулся.
   - Да! - кричу, - Да!
   - Что-то давненько его не видела, - говорит тетка.
   Я кричу:
   - Да где же он живет?
   - Вон на квартире у Мухина, у свово дяди, пойдете прямо, потом по Разуваевке, по левую руку четвертый дом, у них еще куры марганцовкой меченые, а в палисаднике мальва растет.

 

  Вот мы по Разуваевке идем  

   Вот мы по Разуваевке идем. Дома у них все хорошие, тесом обшитые, разными красками выкрашены и на каждом доме номер висит. Отсчитали четвертый дом по левой руке. Встали на крыльцо и стучим.
   Долго никакого ответа не было, а потом в доме что-то загремело, зашевелилось и мужской голос спрашивает:
   - Чего надо?
   - Дяденька, нам Митю!
   Там помолчали и говорят:
   - Никого нет.
   Я говорю:
   - Митя-то где у вас? Вы сами-то Мухин ли будете?
   Тогда дверь открылась и в ней появился сонный дядька. Он губами почмокал, зевнул и говорит:
   - Я-то Мухин, а вот вы кто? Какого лешего вам надо?
   Я говорю:
   - Мы равенские, Митины земляки!
   - Ну и я, - говорит, - равенский. А чево? На кой вы мне тут сдались, таковские земляки, хоть бы и Митьки?
   Я говорю:
   - Да где же он?
   - Уехал, шалабер, - отвечает дядька, - стало быть, в областной центр.
   Отступили мы от крыльца, я думаю, что же будем теперь делать? Вдруг окошко открывается и дядька говорит:
   - Вона, заберите письмо!
   И бросил он нам конверт. Мы встали в кружок, повертели его так и этак, думаем, что за письмо такое? На нем написано "Лично Мите"... А потом посмотрел я на обратный адрес, вижу - Равенка! Амбулатория! Любина фамилия!
   - Так это Любино письмо! От Любы к Мите! Значит, Митя его не получил.
   - Куда же его девать? - спрашивает Федяра.
   - А никуда, - говорю. - Никуда его не девать. Любе отвезем.
 

- 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 -